Апокалипсис

На Катю посыпались комья земли. Они валились на голову, падали за шиворот, мокрые, липкие, холодные. Мерзкая жижа текла по телу и лицу. Катя пыталась подняться, закрыться руками, глаза слезились, дышать становилось труднее, на зубах скрипела грязь. Толпа орала в радостном экстазе, а из гроба все еще доносились слова о любви к людям. Девочка не могла даже молить о пощаде: все силы уходили на то, чтобы закрываться руками от летящих сверху комков.

— Стойте!

Катя стояла уже по грудь в земле, похожая на чудовище: в комке грязи выделялись только покрасневшие из-за лопнувших капилляров глаза. Радостные крики затихли. Луций припал на одно колено и протянул ей руку.

— Хочешь остаться здесь? — на его лице появилась еле заметная улыбка.

Катя неуверенно схватилась за него, как за спасительную соломинку. Крепкая ладонь в кожаной беспалой перчатке обхватила ее ручонку и без особых усилий вытянула из могилы.

— Пошли, — он толкнул ее вперед. Его люди продолжили закапывать гроб, толпа снова взревела от радости. — Они получают удовольствие от насилия, — звучал голос генерала позади Кати. — Насилие — самый лучший наркотик для человека. Видеть страдания другого — что может быть лучше? Убери удовольствие из всего этого — и кому понравится смотреть на то, как потрошат человеческое тело? — Катя остановилась и развернулась. На ее грязном лице застыло то ли негодование, то ли удивление. — Ты не согласна с этим? Поверь мне, — он сделал жест рукой, давая понять, чтобы она шла дальше, — я не такой плохой человек, я просто делаю то, что должен делать. Старому миру пришел конец, и мне следует построить новый. Сейчас людям нужно насилие, и я даю им это. Нельзя создать что-то новое, не разрушив старое. Нельзя держать зверей в покорности, надеясь только на ласковое слово. А вот кнут они понимают, этот язык доступен всем. Постой!

Катя замерла на месте. Генерал подозвал к себе двух бойцов, стоявших в карауле.

— Растопите баню, пусть помоется. Как отдохнет, приведите ко мне. И смотрите, чтоб никто к ней даже пальцем не прикасался!

— Так точно! — в один голос произнесли солдаты.

— Пошли, — скомандовал один из них девчонке и кивнул в сторону.

Было видно, что оба из местных, так как вооружены и экипированы были куда хуже тех, что прибыли с Луцием. Один — в старой униформе, на поясе пистолет в выцветшей кобуре, в руке двуручный топор, похожий на колун. Второй — в полном вооружении: на голове шлем с поднятым треснутым стеклом, на плече помповое ружье, через тело перекинут патронташ с красными патронами.

Пересекли хоздвор, где содержались животные и страшно несло навозом. Спустились по деревянному настилу и подошли к отдельно стоящей постройке, где их встретила пожилая женщина. На вид ей было лет сто, не меньше. Невысокая и смертельно худая. Одета в длинное темно-коричневое пальто не по размеру, отчего подол был грязный. Скрючившись, она опиралась на палку. Седые длинные волосы торчали из-под неряшливо повязанного платка. Казалось, что смерть попросту забыла про нее. Именно эту старуху Катя видела в толпе во время суда над Владимиром.

— Слышь, старая! Помыть нужно, генерал приказал! — Катю подтолкнули вперед рукоятью топора, и она сделала несколько шагов по инерции.

— Дрова только переводить, — недовольно пробурчала бабка беззубым ртом и несколько раз причмокнула.

— Делай, что приказано! И зачем он только тебя держит?

— Сплю с ним, — она растянула в безобразной улыбке свой беззубый рот так, что показались гладкие десны, и снова несколько раз причмокнула.

— Тьфу! Мерзость! Пристрелить бы тебя! — сплюнув в сторону, произнес парень с топором и скривил рожу.

— Ты, милок, заходи, если что. Я еще о-го-го что могу.

— Да иди ты! — он окатил старуху отборным матом и с напарником удалился.

— Ты чего это, со свиньями ночевала, что ль? Откопали страхолюдину. Ишь, мыть вздумал! Мужикам-то какая разница, чистая ты аль грязная? Чего вылупилась, заморыш? Давай, шевели булками! — она больно ударила своей палкой Катю по ноге, подгоняя ее, словно скотину. — Заходи давай. Сейчас протоплю печь. Принесло тебя на мою голову! Когда ж я сдохну-то?!

Скрипучая дверь отворилась, и в нос ударил приятный запах парной. Бабка пихнула девочку вперед, следом вошла сама, стуча клюкой по деревянному полу, зажгла две лампады. Осветилась небольшая комната с длинной скамьей, в углу стояла бочка с водой, с другой стороны лежали камни в железном коробе, с потолка свисали сухие березовые веники. Кате уже доводилось мыться в бане: пару раз они с Марсом растапливали заброшенные деревенские парные, но тут она все воспринимала с некой опаской. Старуха кинула дрова в каменную печь, развела огонь и прикрыла чугунную створку своей палкой. Она вела себя так, будто была одна, не замечая девочку. И только спустя примерно час пробурчала: