Апокалипсис доктора Дионова

Особенно это место было популярно у молодежи и банды местных пенсионеров-алкоголиков. Завсегдатаи пенсионеры, перемигиваясь между собой, загодя занимали почти все столы, рассаживаясь отдельно друг от друга. Исключение составляли "столы для ударников". На отдельном пятачке кормили усиленно, по науке — согласно потраченным на стройках коммунизма калориям. Эти столы, как правило, были заняты не исхудавшими на производстве шахтерами-метростроевцами, а важными чиновниками с толстыми портфелями и брюхами.

Когда ближе к вечеру в зал вваливались веселые студенческие компании, замерзшие от романтических прогулок в декабрьскую пургу и подуставшие от катания на коньках, все остальные столы оказывались заняты красномордыми дядечками со спитыми рожами. Молодежь это не смущало, они смело присаживались к старичкам, и начиналось веселье. Хитрость заключалась в том, что крепкий алкоголь деткам официально наливать не рекомендовалось правилами, но если за столом восседал солидный гражданин с красным носом, то он и брал на себя ответственность за спаивание молодежи. Разумеется, дядечка сам за водку не платил — платила компания студентов. Администрации такой симбиоз приносил немалый доход в кассу и мимо кассы. Официантки были в доле. Столовая процветала и пользовалась особым покровительством знатока кавказской и мировой кухни нархома Мико Настояна.

Репертуар джаз-оркестра также укладывался в рамки политической линии: гремел марш веселых ребят Леонида Утесова из нового фильма. Звучали мелодии светского экрана. Пышногрудая солистка из бывших оперных див старательно выводила своим драматическим меццо-сопрано.

Сердце в груди

Бьется, как птица,

И хочешь знать, что ждёт впереди,

И хочется счастья добиться.

Кое-кто из подвыпившей публики пускался в пляс. За порядком следил опытный сотрудник НХВД в штатском. Всякие мелкие шалости в виде пьяных драк и фактов спаивания малолеток его не волновали — он высматривал иностранных шпионов. Частенько сюда наведывались журналисты, бытописатели в поисках колоритных сюжетов для своих обличительных фельетонов. Нередко заходили иностранные туристы в сопровождении переводчика "Интуриста" (филиал Иностранного отдела НХВД по распределению турпутевок).

Вечером 31 декабря 1934 года в парке имени пролетарского писателя Макса Сладкого из репродукторов ледового катка гремел марш веселых ребят Леонида Утесова из нового фильма. В павильоне "Шестигранник", в зале Главной столовой № 1 было шумно, накурено, пиво лилось рекой — молодежь культурно отдыхала после катанья на коньках. В зале были в зале люди и постарше: передовики производства и даже академики.

Молодой человек в кожаной куртке и галифе угощал шампанским миловидную блондинку, завитую по последней моде.

— Ну вот, я вам все о себе рассказала, — кокетливо строила глазки блондинка, — теперь Ваша очередь. Кто Ваши папа и мама?

— Я с детства сирота, скитался по чердакам и подвалам, побирался, — не хочу вспоминать свое беспризорное детство.

— Бедняжка! Ну, скажите, чем Вы сейчас занимаетесь? Вы, наверное, шофер или летчик?

— Что Вы, какой шофер! Я секретный агент.

— Ах, как интересно! Что подвигло вас на такие подвиги?

— Глупые и жадные люди.

— Да, люди такие, — на миг философски задумалась блондинка, — Вот моя подружка…

Блондинка стала перечислять всех своих глупых и жадных знакомых. Молодой человек, делал вид, что ему это чрезвычайно интересно, он внимательно слушал, поддакивал и подливал даме шампанское.

— Представляете, к новому году ее папа, заведующий поставками Главпищемосзагота купил ей автомобиль.

— Какой марки? ГАЗ?

— Ой, я в этом не разбираюсь. Черная машина, иностранная. Наверное, Форд или Рено. У нее значок такой молния в шарике.

— Опель?

— О да, немецкая, точно. Она еще хвасталась, что у них в доме на набережной есть пылесос Сименс. Однажды, в доме пропало бриллиантовое колье. Оказалось, домработница засосала колье в пылесос. Вот дура, да?

— О! Я, кажется, их знаю, они живут в тринадцатой квартире?

— Нет, в двадцать восьмой. На пятом этаже.

— Погоди, это дом на улице Сарафимовича?

— Нет, это на набережной Большой такой дом.

Блондинка выдала еще несколько адресов глупых и жадных людей, имеющих пылесос и холодильник.

Вдруг за соседним столиком кто-то громко воскликнул:

— Отдайте мои тетради!

Не оборачиваясь, молодой человек скосил глаза на соседний столик, за которым спорили два ученых мужа: один худой с седоватой бородкой имел нервный вид, другой выглядел значительно солиднее с усиками по моде того времени а-ля Хитлер. Внешне они мало отличались от типичных преподавателей университета. Оба в очках, как и положено классу интеллигентской прослойки общества.

Они вели научный разговор…

Два профессора