Апокалипсис: катастрофы прошлого, сценарии будущего

Люди, бегущие к школе, останавливались, падали на землю и прятались за деревьями. Из узкой калитки дома снова стали передавать раздетых и окровавленных детей. Их укладывали на носилки. Носилок было мало, и кто-то кричал в рацию, что нужны еще – и много. Потом мужчины бежали с носилками к ДК. «Где «Скорые»? – закричал осетин в форме МЧС. – Почему нет «Скорых»? – «У кого спрашиваешь, твою мать, – раздались со всех сторон голоса. – Это же вы не пускаете туда людей, а у самих ни хрена нет». – «Давайте сюда машины, у кого есть!» – закричал эмчээсовец. Мужчины кинулись к легковым автомобилям, стоявшим неподалеку. Машины срывались в сторону перекрестка, сворачивали к школе, а через минуту возвращались назад уже с освобожденными детьми. «Давайте еще машины, там много, там очень много детей!» – продолжал кричать эмчээсовец. Бой продолжался рядом, но казалось, что выстрелы из автоматов и подствольников раздаются уже не в одном квартале, а в нескольких. Стало ясно, что боевики, прорвавшись из школы, уходят в разные стороны.

Досчитали до 50 и перестали

У школы продолжалась неразбериха. Стрельба раздавалась через дом и рядом с соседним домом. Люди, прибежавшие помогать раненым, то прятались за деревья и гаражи, то снова выскакивали на дорогу, чтобы принимать носилки с детьми. Парень в форме с надписью «Центроспас» регулировал движение легковых машин и орал на всех, кто выскакивал на дорогу: «Уходите! Идет бой! Пусть останутся только мужчины, кто может носить детей!»

Выносить детей хотели все. Молодой парень вынес на руках семилетнюю девочку. Она вся была желтого цвета, в кровоподтеках. Девочку бережно уложили прямо на газон. Женщина села на корточки перед девочкой и приложила ладонь к шее. «У нее нет пульса», – в ужасе прошептала она, приподняла безжизненное тело и прижала к себе – на спине у ребенка была багровая рваная рана. Потом на газон положили тело мальчика лет десяти, завернутое в простыню. По очертаниям было видно, что у ребенка нет ноги. Мужчины подходили, поднимали простыню и смотрели на изуродованное детское лицо. Плакали. Сюда же положили два женских тела. Под простынями, которые упорно поднимали все, кто тут стоял, были восковые лица с синими губами. Сквозь белую ткань быстро проступали алые пятна. Скоро на газоне было шесть укрытых простынями тел.

Сначала женщины считали раненых. Досчитали до 50 и перестали, потому что некоторые стали терять сознание. Их били по щекам и говорили: «Иди домой, врачам не до тебя». Звуки боя раздались ближе. Выстрелы защелкали над улицей. Ополченцы с автоматами бросились оттеснять людей во двор пятиэтажки, загораживающей школу. «Да там вся Чечня, а не 30 человек! – заорал ополченец. – Суки, мразь поганая! Давить эту мразь надо, давить!» Парень был не в себе. Оттеснив людей, он бросился назад к школе.

Здание школы удалось освободить за полтора часа. К этому моменту часть боевиков была уничтожена, часть заняла соседние пятиэтажки и вела из них прицельную стрельбу. А местным жителям и спасателям, пытавшимся в это время вытащить оставшихся в живых людей из школы, пришлось эвакуировать раненых под гранатометным огнем.

Часа в три дня в район школы выдвинулись бойцы «Альфы» на трех бэтээрах. Однако приблизиться к захваченным пятиэтажкам им не удалось. Боевики из гранатометов подбили одну из машин. Через несколько минут по верхним этажам пятиэтажек начали «работать» танки, находящиеся за железнодорожным полотном.

«Эта сука оттуда»

Несмотря на огонь, люди снова были у дороги, потому что хотели помогать. «Уходите! – снова орал парень из «Центроспаса», отталкивая мужчин. – Вы мешаете, поймите. Лучше наберите палки и огородите эти тела, которые у вас под ногами. Помогите хоть мертвым!» Белые простыни на газоне стали совсем красными. Кто-то принес много черных полиэтиленовых мешков для «груза-200». Тела уложили в мешки, и на газоне не осталось ничего, кроме примятой ими травы.

«Самое тяжелое там, с бокового входа в школу!», – крикнул парень-ополченец товарищам. Те бросились за ним. Остальным дорогу перегородили солдаты внутренних войск. Из здания школы валил черный дым. Подъехали пожарные, но на узком перекрестке машины едва могли разъехаться. Молодой лейтенант орал и махал руками, чтобы пожарные могли проехать к школе, а «Скорые» – выехать оттуда. «Куда прешь?! – рявкнул он заместителю Генпрокурора Сергею Фридинскому. – Быстро за оцепление». Замгенпрокурора молча выполнил приказ.

Спецназовцы вывели своего раненого. Парень хромал. Все они были какими-то вялыми и ни на кого не смотрели. «Там, на полу в спортзале, лежат… дети, – сказал один из них подбежавшему ополченцу. – Весь пол». Кто-то в толпе эти слова услышал. «Что, все погибли?» – крикнули сразу несколько человек. «Зачем вы нам врали?! – бросились с кулаками на журналиста с телекамерой. – Вы говорили – 350 человек. Где эти 350? Там тысяча, в школе. Продажные твари. Это чтобы штурм начать, говорили про 300 человек». Нескольким операторам серьезно досталось по камерам и по головам.