Апокалипсис на Церере

Кстати, а ведь после первого столкновения с силами ада люди Манты и Фокса смешались, плюнув на политические разногласия перед лицом настоящего врага. Стоят, от немудрящих шуток стража хохочут, поди отличи, кто из какого лагеря был. А вот катары по-прежнему держались особнячком. Надо это исправлять.

Времени у нас, конечно, в обрез было, но пару минут для такого всегда можно выкроить. А там уже и Стеф на сцену выйдет. Пусть пока настроится парень, вижу же, боится неудачи.

– Я присоединюсь? – спросил у Вима, приблизившись.

Тот без слов указал на место рядом с собой. Я сел на колени, посмотрел вокруг и понял, что «осознавшие» смотрят на меня выжидательно. Чего это, интересно? А, я же не из их паствы, любопытно им, как люди на Земле молятся. И хотя шоу из обращения к Господу я устраивать не собирался, подумав, решил прочесть «Отче наш» вслух, а не одними губами, как обычно. Опустил голову, прикрыл глаза и обратился к Нему так, словно не сидел в холле небоскреба, занятого демонами и их адептами.

Молитва для меня уже давно была действием механическим. Не то чтобы слова утратили значение… Просто их нужно было произносить, так как они были частью личности Оливера Тревора, давно умершего стража, а значит, и для меня обязательными. Культурный слой, так сказать. Но сегодня, произнося молитву, я вдруг почувствовал что-то. Не отклик, но ощущение, что слова мои услышаны и по меньшей мере приняты к сведению.

Сказать, что это меня шокировало, – ничего не сказать. Так не должно было быть… наверное. Я только копия человека, а не сам человек! Не творение Божье, которое может говорить со своим Создателем, как сын с отцом.

Секунд десять где-то я переваривал это новое для себя ощущение. После чего открыл глаза и с удивлением обнаружил, что катары смотрят на меня с каким-то не очень понятным выражением.

– Что? – уточнил я осторожно.

– Прочти еще раз, – произнес Вим от лица всех «осознавших». – Пожалуйста.

Я еще раз прочел основную молитву христианина на все случаи жизни и только после этого спросил:

– Вы что же, «Отче наш» никогда не слышали?

– Слышали, конечно, брат Оливер, – Вим впервые при обращении ко мне использовал это слово. – Но не слышали, чтобы молились так.

– Как «так»?

– Правильно, – смутился старший в отряде катар, а остальные согласно закивали.

Я удержал на лице внимательное выражение, хотя больше всего хотелось рассмеяться. Причем не вполне понятно было, над кем смеяться: над сектантами, услышавшими «правильную» молитву, или над самим собой, который и сам эту правильность чувствовал. Ох, Оли-Оли, по краю ведь ходишь…

– Ты каждое словно произносишь так, будто знаешь, что оно – правда, – попытался объяснить сидящий рядом с Вимом боевик помоложе.

Приятное лицо, открытый взгляд, но это их клеймо на лбу! Сказано – сотворен человек по образу и подобию Божию, но я очень сильно сомневаюсь, что Творец всего сущего щеголяет такими вот украшениями на челе.

– Не так объясняешь, – Вим взмахом руки попросил товарища замолчать. – Ты, брат, когда произносишь «Отче», я слышу, что говоришь именно с отцом. С Богом, Творцом, но в первую очередь – отцом.

Я придавил вспыхнувшие эмоции, главной из которых была смущение. За несколько секунд проанализировал то, что говорил: частоту, тембр голоса, свои интонации и скрывающиеся в них эмоции. С некоторым недоумением я был вынужден признать правоту альбигойца.

Это даже пугало. Немного, но пугало. Я что же, и вправду себя человеком начал считать? Нет, когда другие такую ошибку совершают, это простительно, но я-то знал правду!

Но еще больше пугало не это, а реакция какой-то части меня на этот машинный анализ. Я словно слышал себя со стороны и снисходительно усмехался. Расщепление личности на основу и надстройку? Одна знает, что является лишь записью, а вторая хочет считать себя оригиналом. Похоже, ваш наставитель сломался…

Дотянуть бы до Земли, там уже не так страшно Стефа одного оставить.

Отогнав мысли, как стайку птиц, я поднялся, легонько хлопнул Вима по плечу и выдал одну из тех многозначительных улыбок пастыря, которую можно понять как угодно: одобрение, понимание, поддержка. Такими умели пользоваться наши иерархи, вот и я взял на вооружение.

Вим в ответ просветлел, будто я ему только что открыл истину, и невесть чему кивнул.

– А теперь за дело, братья. Все знают, что делать, – произнес я и направился к Стефу.

Тот как раз закончил шутить с подземниками и двинулся мне навстречу.

– Готов? – спросил у него.

Страж в ответ уверенно качнул головой, но стоило нам отойти в сторону, где его никто не мог услышать, выдал:

– Ох, Оли…

Я мгновенно понял, что он хотел сказать. И тут же переключил себя из режима доброго пастыря в требовательного наставника.

– Стоп! – холодным, но яростным шепотом прервал я его. – Лучше бы тебе закрыть рот и не говорить ту глупость, которую ты собрался сморозить!

Тот от неожиданности даже отступил от меня на полшага. М-да, когда голос в его голове звучал, это одно, а когда мулат с выпученными глазами на него шипит, да еще так, будто имеет на это право, – совсем другое.