Апокалипсис на Церере

– Потому что вы, люди, дикие и непредсказуемые. Вот ты, страж, стоишь и едва сдерживаешь свой гнев, хотя я не сделал ничего, чтобы его вызвать. Пришел с миром, безоружный, говорю спокойно и даже вежливо. Даже не убил никого, а ты крутишь в руках свои смешные ножички, только и думая, как бы воткнуть один из них мне в сердце.

Голос его звучал беспечно, будто вокруг ничего ему не угрожало. Впрочем, он же в теле смертного, самое страшное, что с ним может случиться, – смерть носителя.

– Твой господин боится, что мы уничтожим порядки, которые он установил на станции? – перевел я на себя фокус его внимания, а то воспитанник уже краснеть от злости начал.

– Я бы использовал слово «расстраивается». Вам же знакомо значение этого термина? Это когда у тебя есть… ну, скажем, часы. Совершенный механизм, который отлажен таким образом, что может самостоятельно работать столетиями. И вот внутрь этого механизма попадает несколько песчинок. Они вносят дисбаланс в работу шестеренок и пружин и даже могут привести к поломке. Песчинки не могут угрожать владельцу часов, но их испортить способны. А он, владелец, я имею в виду, привык к вещице. И будет расстроен, если ее придется ремонтировать. Или, хуже того, выкидывать. Вы следите за ходом мысли?

Скулы на лице граничника застыли – верный признак того, что он собирается сказать что-то резкое. Опережая его, я произнес:

– Настолько расстроен, что послал часовщика, дабы тот устранил песчинки?

– Именно! – искренней улыбкой просиял одержимый. – Часовщика, да! Смертный, я передумал, вы можете звать меня Часовщиком, а не посланником. Мне нравится это имя!

– Как угодно, – сказал я. – Но как Часовщик намеревается избавиться от песчинок?

– Использовав тот же путь, через который они попали сюда, разумеется! Вам здесь не место. Мой господин готов обеспечить вам безопасную дорогу к хабу и выдать коды доступа для управления им. Уже через полчаса вы сможете покинуть станцию.

– Щедрое предложение, – без выражения протянул Гринь. Он по-прежнему держал лук натянутым и не собирался, судя по виду, его опускать.

– Еще бы! – хохотнул демон. Его внимание мгновенно переключилось на нехристя, он будто почувствовал, что тот – слабое звено в нашей команде. – Я бы даже сказал – уникальное! И весьма ограниченное по времени.

– Скажу по правде, не впечатлен, – огорчил его Гринь. – Коды у нас и так есть, а до хаба как-нибудь сами доберемся. Пока, по крайней мере, сложностей с передвижением по станции не возникало.

– Скажу по правде, – тут же ощерился Часовщик. – С куда большим удовольствием я бы высосал мозг из ваших костей. Но решения принимаю не я, так что пользуйтесь добротой господина Астерота и проваливайте отсюда.

Мы переглянулись. Ответ с лица Стефа я прочел без труда, а вот нехристю пришлось кивнуть, чтобы я его понял.

– Мне кажется, что с терминами ты все же напутал, Часовщик. Астерот не беспокоится. Он напуган. Да и ты со всей этой показной веселостью просто дрожишь от ужаса.

Черные глаза одержимого на долгие десять секунд превратились в безжизненные стекляшки. Лицо сделалось восковой маской – ни один мускул не дрогнул, словно бы сущность, занявшая человеческое тело, куда-то отошла по делам. Вполне возможно, так и было.

Затем губы ожили, поползли вверх, складываясь в злую улыбку. Когда Часовщик заговорил, голос его звучал уже совсем по-другому. И смотрел он уже не на меня, а на Стефа.

– Мы слышали о тебе, страж, – прошипел демон. – Раньше ты охотился на Земле и был нам не интересен. Но теперь ты далеко от дома, очень далеко. Уверен, что найдешь здесь силу, которая помогла тебе против других?

– Так говорит Господь: небо – престол Мой, а земля – подножие ног Моих, – в то время, что одержимый разозлился, граничник, напротив, словно обрел спокойствие. – Какая разница, где я, если мой Бог со мной?

– Поставишь на это?

– Ты что, дух азартных игр? – усмехнулся я. – Озвучил предложение? Получил ответ? Свободен!

Часовщик вновь изменился: только что он больше напоминал восковую куклу со зловещим шипящим голосом, чем человека, и вдруг снова стал тем, кто начал эти «переговоры». Лицевые мышцы соорудили радостную улыбку торговца, а глаза заблестели.

– Прекрасно! – воскликнул он довольно. – Значит, я все же смогу полакомиться мозгом из ваших костей!

Развернулся и зашагал прочь. Буч, видя это, вскинул винтовку, но я знаком остановил его.

– Пусть уходит. Нам нет пользы от того, что мы уничтожим это его вместилище. В этом здании полно тех, кто добровольно предложит ему свое тело.

Когда же одержимый скрылся за дверьми, ведущими на лестницу, я повернулся к Стефу.

– Прекрасные слова ты произнес, воспитанник. Осталось воплотить их в жизнь.

28