Апокалипсис Томаса

Одна фотография запечатлела Клойса и миссис Теймид. Сейчас она выглядела лет на сорок, на фотографии — чуть старше двадцати. Будь разница в возрасте больше, я бы ее не узнал, разве что благодаря росту. Волосы она стригла коротко, носила шляпку-колокол, платье без рукавов, длиной по колено и с декольте, которое могло бы шокировать родителей того свободного душой поколения.

Мне с трудом верилось, что миссис Теймид могла быть такой фривольной и веселой, как на этой фотографии. Я думал, она настаивала, чтобы ей надевали военные сапоги, с того самого дня, как научилась ходить, а молодой женщиной сожалела о том, что не может отрастить усы, чтобы ни в чем не уступать Гитлеру.

Еще на одной фотографии к этой парочке прибавилась Виктория Морс. На этот раз миссис Теймид и Виктория с обеих сторон повисли на Клойсе, обе в легких платьях. Веселая и беззаботная троица…

На этой фотографии Виктория выглядела такой же молодой, как теперь, нежным эльфом. Видимо, в отличие от остальных ей хотелось всегда выглядеть юной. И возникал другой вопрос — почему?

Еще на одной фотографии Клойс снялся с четырьмя мужчинами, скорее всего, до 1920-х годов. Паули Семпитерно стоял чуть в стороне, не намного моложе, чем теперь, и настороженно смотрел в камеру, словно не доверял фотографу, да и сама идея — фотографирование — вызывала у него подозрения. Джэм Дью выглядел на десять лет старше, чем теперь. Фотография запечатлела его в белых туфлях, белом костюме и белой панаме. Кончики усов а-ля Фу Манчу[33] висели на три дюйма ниже подбородка.

Я увидел всех нынешних обитателей Роузленда за исключением шефа Шилшома. Но если в те дни он не был таким толстым, я мог просто не узнать его.

Головы животных на двух стенах не придавали этой комнате атмосферу мужского клуба. Как наверняка планировалось. Вместо этого, во всяком случае, для меня, каждая голова являла собой смерть, спрятавшую свое костлявое лицо под звериным мурлом, как на балу принца Просперо она нарядилась в маскарадный костюм. Я представлял себе, что их стеклянные глаза следили за мной, пока я кружил по комнате.

Мне очень хотелось уйти, но сначала я решил ознакомиться с содержимым шкафа из полированного красного дерева, инкрустированного слоновой костью и черным деревом. За дверцами на полках лежали ди-ви-ди.

Человек, убивавший ради удовольствия, мог собирать коллекцию фильмов, но я сомневался, что в нее попала бы хотя бы одна серия «Маппет-шоу». Никаких названий на тоненьких корешках футляров не было. Ожидая найти на полках порнографию или крайне жестокие истории, я наугад взял диск с верхней полки и увидел на нем фотографию одной из голых женщин, которых видел в подвале мавзолея. Ее запечатлели в той самой позе, в которой она сидела в другой комнате, где Клойс собирал трофеи.

Я проверил еще несколько дисков с верхней полки. Так же как и первый, все с фотографиями и датой. Но ди-ви-ди было гораздо больше, чем тел в подвале.

Взяв несколько с нижней полки, я обнаружил, что они расставлены по датам слева направо. И самый первый диск датирован 1962 годом.

Должно быть, он снимал своих первых жертв на восьмимиллиметровую пленку, потом использовал видеокамеру. С развитием техники перевел свои архивы на видеопленку, позднее — на ди-ви-ди. Его опыт в киноиндустрии и богатство давали знания и средства для того, чтобы улучшать качество визуальных свидетельств совершенных им преступлений. Где-то в доме находилась оборудованная по последнему слову техники маленькая студия, где он мог монтировать фильмы и переводить их в более современные форматы.

Я не пересчитал ди-ви-ди. Не хватило духа. Я уверен, что их было больше ста пятидесяти.

Задался вопросом, а где остальные тела. Оставалось только надеяться, что мне их не найти.

Я хотел сжечь этот шкаф. Полагал, что знаю, что на этих дисках: каждая женщина, живая и испуганная, потом все то, что он с ней делал, чтобы поразвлечься, и наконец убийство. Может, в кадр попадала и Виктория, наблюдающая за всем этим. По ее словам, он иногда ей разрешал. Я не думал, что кому-либо стоило смотреть на этих охваченных ужасом женщин, на унижения, которым их подвергали, и на их смерть. Не стоило смотреть даже копам, или прокурорам, или присяжным.

Они ушли, и, возможно, теперь для них это не имело значения, но я решил, что уничтожать эти ди-ви-ди неправильно. В этих безумных фильмах каждая женщина переставала быть сама собой. Ее полностью уничтожали эмоционально и духовно, и Клойс, обладая колоссальным опытом в технике и тактике ужаса, не отступал, пока не добивался своего. Ему хватало времени, чтобы лишить каждую жертву индивидуальности, всего, что отличало ее от других людей, довести до такого состояния, когда смерть представлялась облегчением. Уж кому-кому, а ему времени хватало.

Эти ди-ви-ди были вещественными доказательствами. И пока не восторжествовала справедливость, уничтожить их я не мог.