Апокалипсис Томаса

Если он и находился в трансе, с закатившимися под верхние веки глазами, его отец и остальные вернули мальчика к реальности, когда обыскивали комнату. Он сидел в кресле, обложенный книгами, в которых только и мог жить.

Выглядел маленьким и несчастным. Вероятно, при нашей первой встрече мне не удалось убедить его, что я обязательно вернусь.

Я сел на скамеечку у его ног.

— Тимоти. Так тебя зовут. Тимоти Клойс.

— Они тебя ищут, — ответил он.

— Пока нет. Они ищут Викторию, а после того, как найдут, начнут искать меня.

— Сондру.

— Что?

— Тогда ее звали Сондра. Фамилию я не помню. Не думаю, что когда-нибудь слышал ее.

— Ты знал Сондру?

— Ее и Гленду… теперь она называет себя Валерией Теймид. Они были его любовницами. Обожали делать это втроем, ты понимаешь, в одной постели.

Его сексуальные познания тревожили меня, хотя я понимал, что передо мной не девятилетний мальчишка, каким он выглядел. Согласно табличке в мавзолее, родился он в сентябре 1916 года. То есть теперь ему было девяносто пять лет. Он обладал знаниями хорошо начитанного человека такого возраста, но не имел абсолютно никакого личного опыта.

Как было и в прошлый раз, меня потрясли его рыжевато-карие глаза, полные одиночества и отчаяния, предполагающими, что и в душе у него нет радости и царит ужас. Ни у кого я не видел таких глаз. Их взгляд наводил на меня тоску.

Учитывая, сколько лет он провел в подобном состоянии, он совершил подвиг, не обезумев. Возможно, какая-то часть его разума так и осталась в детстве и детское ожидание чуда и упрямая надежда удержали его на стороне здравомыслия.

Я достал из наволочки полотенце, размотал его. Поначалу язык не поворачивался спросить про Марту, но я напомнил себе, что Тимоти — не хрупкий, легко ранимый ребенок… точнее, не только ребенок.

— Твой отец застрелил твою мать. Почему?

— Ей надлежало оставаться в нашем поместье в Малибу, где он проводил половину своего времени. Другую половину — здесь. Это поместье служило ему убежищем, предназначалось только для него и его дружков. Моя мама была очень милой… и очень послушной. Возможно, она подозревала, что он держит здесь других женщин, но она не возражала против этого убежища. Никогда не приезжала сюда… пока он не забрал из конюшни в Малибу ее любимого жеребца, чтобы перевезти его в Роузленд.

— Большой черный жеребец фризской породы.

— Ему дали имя Черный Маг, но все называли его Магом. Отец купил ей Мага. Когда Маг стал ее любимым конем, он решил, что это и его любимый конь. Он всегда ей что-то давал, а потом забирал.

Я взял Тимоти за левую руку, подтянул вверх рукав свитера и осмотрел Джи-пи-эс-транспондер.

— Она приехала в Роузленд без предупреждения, чтобы забрать жеребца. Взяла меня с собой, думая, что он может отказать ей, но не нам обоим.

Я положил его предплечье на подлокотник, объяснил, как надо держаться за обивку, чтобы браслет-транспондер не скользил под ножовкой.

— В те дни это было долгое путешествие, четыре часа на «Моделе Т», удивительное приключение, особенно для женщины с маленьким мальчиком. Я до сих пор помню, какой оно вызвало у меня восторг.

Зазор между браслетом и запястьем позволял просунуть в него край полотенца. То есть, распилив сталь, ножовка наткнулась бы на материю, а не пустила мальчику кровь.

— Ее не удивило, когда у ворот нас встретил Паули Семпитерно. Он давно уже работал у отца телохранителем. Паули предупредил отца по телефону, прежде чем направил нас к особняку…

…Я не сомневался, что в моем распоряжении, как минимум, пятнадцать минут, возможно, и все двадцать. Раньше Клойс и его команда найти Викторию никак не могли…

— Маму изумило великолепие Роузленда. Она знала, что его убежище — не лачуга, но ни о чем таком не подозревала. Он ей ничего не рассказывал. Вел себя как диктатор. А она, как я и говорил, во всем ему подчинялась… до какого-то момента…

Проверив натяжение ножовки, я чуть подкрутил регулировочный винт.

— Сондра и Гленда жили в гостевом крыле. Мой отец сказал матери, что это крыло для слуг, и они послушно играли роль служанок все то время, которое она провела в Роузленде. Разумеется, это крыло не предназначалось ни для гостей, ни для слуг. На самом деле там жили шлюхи…

…Я никак не мог свыкнуться с тем, что такие слова произносит вроде бы девятилетний мальчик. Поднялся со скамеечки и наклонился к Тимоти, чтобы приступить к его освобождению.

— Мама видела конюхов и тренера, которые приходили ежедневно, чтобы позаботиться о лошадях, но не жили в поместье. И она никак не могла понять, как две служанки, повар и несколько охранников управляются с таким огромным поместьем. И где садовники для всех этих лужаек и клумб?

Браслет состоял из трех рядов звеньев, как, впрочем, и любой часовой браслет. С крайними рядами справиться не составляло труда, с центральным, более прочным, предстояло повозиться: толщина превышала четверть дюйма.

— Отец сказал ей, что у садовников выходной день, у всех одновременно, хотя приехали мы в четверг. Он также сказал, что большая команда горничных приходит три раза в неделю, но постоянно в доме работают только Сондра и Гленда…