Апокриф

К середине дня кружным путем Тиоракис добрался до своего дома. Вначале он позвонил из ближайшей телефонной будки в свою квартиру и убедился, что трубку никто не поднимает. Потом минут сорок наблюдал из соседнего сквера за окнами своего жилища и подъездом. Внимательно осмотрел припаркованные поблизости машины на предмет обнаружения в них группы наблюдения. Ничего похожего не заметил и только после этого решился войти.

Скорее всего, эти предосторожности были излишни, но после утреннего разговора с заведующим отделением Тиоракис предпочел перестраховаться.

Доктор начал с места в карьер:

— Вы действительно не знаете, что там происходит? — и он мотнул головой куда-то в направлении стены. — Или все это только маскировка, а я, как дурак, буду зря тратить на вас время?

— Действительно, не знаю.

— В таком случае, другой вопрос: вы способны действовать самостоятельно? Наблюдая за вами, я пришел к выводу, что у вас все не так плохо?

— Способен, доктор. На этот счет можете не беспокоиться.

— Тем лучше. Тогда принимайте информацию и действуйте в своих интересах, как сочтете нужным. Значит, так: уже неделю в столице беспорядки… или бунт, или революция, как хотите, так и называйте. Власть парализована со всеми вытекающими последствиями: всеобщий кавардак, анархия и сведение счетов. Я не знаю, кто вы такой и имеете ли прямое отношение к нашему ведомству, но, если имеете — будьте особенно осторожны, а то можете попасть под горячую руку разным «мстителям». Зарево ночью видели? Штаб-квартиру ФБГБ разгромили и спалили. Одни стены остались.

— А что вообще-то произошло? — спросил Тиоракис, удивив доктора своим спокойным, только немного натянутым тоном. — С чего вдруг?

— А это, голубчик вы мой, — отвечал специалист по неврозам, сам заметно нервничая, — мне вам подробно объяснять некогда, да и я сам до конца не понимаю. Там такая каша! Короче, я вам самую главную информацию дал, а в остальном сами разберетесь. Мне же надо решать, что с настоящими больными делать. Есть неприятные сведения, что «рэволюционэры», — доктор явно намерено исказил слово, вкладывая в такую его интерпретацию все свое отношение к этим людям, — сюда готовятся припереться. Уж какие тайны режима они тут собираются раскрывать, я не знаю, но погром будет обязательно! Так что валите скорее! А мне не до вас сейчас. Да и тому, кто вас сюда поместил, скорее всего, тоже. Да и еще… Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но почти всю кровь, которую у вас забирали в первые дни, увезли куда-то… Как сказали, для дополнительного исследования. А то им нашей лаборатории мало! В общем, имейте ввиду. Или вы в курсе?

* * *

Пытаться связываться с руководством, теперь уже почти наверняка бывшим, Тиоракису представлялось совершенно бессмысленным и даже опасным. Во всяком случае, пока он, хотя бы в общих чертах, не поймет, каков «расклад».

Собственная квартира при сложившейся ситуации выглядела относительно надежным убежищем. Вряд ли «мстители», как выразился доктор, смогут быстро дойти до таких частностей, как он — Тиоракис. Тем более, что кадровая картотека, судя по всему, сгорела вместе со штаб-квартирой ведомства. Дом, в котором он жил, к счастью, не был каким-то «специальным», а соседям, когда речь заходила о роде его занятий, Тиоракис представлялся юрисконсультом коммерческой фирмы. У него даже были соответствующие документы, которыми, в случае необходимости, он смог бы это подтвердить. ФБГБ добросовестно обеспечивало своих секретных сотрудников такого рода легендами. Так что скорого доноса от доброхота новой власти, если таковая успела сформироваться, можно не опасаться.

Теперь следовало вплотную заняться определением своего положения. Для этого, в первую очередь, нужно было попытаться понять, что же такое произошло, пока он прятался от самого себя на «острове забвения»?

Внимательно осмотрев квартиру и еще раз убедившись, что здесь за время его длительного отсутствия никто не похозяйничал, Тиоракис заварил себе чаю на травах и расположился за кухонным столом, на который вывалил ворох приобретенных по дороге домой газет, среди которых попадались и официозы, вроде «Вестника правительства», или «Народной трибуны», и так называемая свободная пресса, наподобие «Старой Газеты» (ну как же без нее!), и какие-то крикливые листки, появившиеся, видимо, в самые последние дни. Издания были от разных чисел, в том числе недельной давности, так что хронологию событий и сюжет, по которому они развивались, можно было восстановить более или менее точно.