«Аполлон-8»

Эту задачу конструкторы благополучно решили с помощью гелия – инертного и очень легкого газа: при давлении в одну атмосферу он имеет отрицательный вес. В «Сатурне-5», правда, такого не достичь, поскольку гелий нагнетается под давлением и будет более плотным, однако даже в этом случае он почти ничего не весит. Оставалось лишь устойчиво подавать гелий в верхнюю часть баков по мере сгорания топлива: газ станет амортизировать колебания, как хорошо накачанная шина сглаживает неровности на дороге[28].

Отказ двух двигателей на второй ступени – более сложный вопрос. «Пого» здесь тоже сыграло роль: во время полета «Аполлона-6» колебания были настолько сильными, что от этого даже погнулась двутавровая балка. Но помимо этого существовала и простая небрежность, которая могла стать смертельной: во время сборки перепутали концы проводов, идущих к двум двигателям. В результате каждый из двух двигателей запитывался от «чужой» системы управления, и, когда тому или иному двигателю требовалось больше или меньше мощности, системы срабатывали неадекватно[29]. Эту глупейшую ошибку быстро нашли при разборе полета «Аполлона-6», и фон Брауна заверили, что ничего подобного больше не повторится.

Эти и другие исправления и улучшения придали фон Брауну уверенность в том, что следующий полет «Сатурна-5» можно делать пилотируемым. А значит, экипаж «Аполлона-8» можно было отправить к Луне.

– Если посадить на ракету человека, то уже не важно, куда именно лететь, – говорил он через несколько дней после того, как Гилрут с Лоу и Крафтом приезжали к нему в Хантсвилл.

Но НАСА еще не было вполне убеждено. Прежде чем агентство даст фон Брауну добро на пилотируемый полет, главный конструктор должен был убедить Дитера Грау.

Как и фон Браун, Грау в числе других немецких инженеров-ракетчиков прибыл в США после войны. Он успел поработать на фон Брауна в Германии, а теперь оказался под его началом в Алабаме. Однако Грау также исполнял в Хантсвилле обязанности главного по контролю за качеством и надежностью, и в этой должности временами становился начальником для своего босса. Сейчас наступил именно такой момент: сколько бы фон Браун ни доказывал, что ракета готова к полету, без согласия Грау никто никуда полететь не мог.

– Что еще надо сделать? – спросил его фон Браун в сентябре, после того как исполнил все, что можно было сделать с ракетой.

– Мне нужна возможность провести еще одну полную проверку, – ответил Грау.

Фон Браун согласился, и в течение ближайших недель комиссия по качеству и надежности проверяла чертежи и проектную историю всех по отдельности элементов «Сатурна-5», которому предстояло нести «Аполлон-8», а также записи телеметрических систем с «Аполлона-4» и «Аполлона-6» и отчеты подрядчиков об испытаниях, проведенных после тех полетов. Как и опасался Грау, выявилось несколько проблем – скорее всего, некритичных, но неприемлемых. Грау дал ракете свое одобрение только после того, как все компоненты всех систем были отлажены и сертифицированы.

И даже это одобрение было лишь условным. Ракету уже доставили на мыс Кеннеди, так что Хантсвилл «выпустил ее из рук»[30], однако в Алабаме все же оставалось большое количество дублирующего оборудования. Грау распорядился о серии тестовых запусков двигателей «Сатурна-5», которая должна была продолжаться всю осень. Финальные испытания были назначены на декабрь, причем последнее из них – на 18-е число, за три дня до запуска «Аполлона-8».

* * *

Следующим препятствием для команды разработчиков «Аполлона-8» было создание необходимого программного обеспечения. Джин Кранц мог отдать в распоряжение Бобу Эрнуллу все компьютеры в здании 12 и здании 30 на выходные, но отмашка Эрнулла после каких-то двух дней работы вряд ли могла считаться окончательным решением. По сути она была просто сигналом к тому, чтобы собрать множество людей и засадить их за работу. И участвовать в этом опять предстояло Биллу Тиндаллу.

Тиндалл, игравший главную роль в дебатах команды Криса Крафта о том, отправлять ли «Аполлон-8» на лунную орбиту, был известен Джину Кранцу и вышестоящим деятелям НАСА как «архитектор» – такова была дань уважения к его статусу специалиста, проектировавшего все компьютерные программы «Аполлона». Среди подчиненных он был знаменит резкими, сердитыми техническими записками, которые становились беспощадными, когда «архитектор» принимался без обиняков излагать то, что он думает по поводу одного или другого фрагмента программы, созданного кем-то из его команды.