Апология

Возле фабрики Бабаева
только вьюга да метель
с фонарями заговаривают,
пахнет смертью карамель.

Возле фабрики Бабаева
я скажу как на духу,
что пора туда отчаливать,
и ладонь согну в дугу.

Возле фабрики Бабаева
беспризорный вьется снег,
надо снова жизнь устраивать,
потому что жизни нет.

Канитель, пустая улица
да бродяга с кобурой,
да дома широкоскулые…
Мы домой пришли с тобой

через сквер на месте кладбища —
десять метров конура,
свет от марсианской лампочки,
да обоев кожура,

две лежанки, стул со столиком,
листья липнут на окно —
клены выпили покойников
и теперь от них темно.

Твоей бабушки-покойницы
вдовий мир на три шага —
нет теперь той синей комнаты,
кленов, дома — там снега…

Возле фабрики Бабаева
замыкается кружок,
наши жизни размыкаются,
вспоминай меня, дружок…

Ты купи конфетки сладкие,
подержи их на горсти,
а слова и рифмы жалкие
на дорогу мне прости.

Возле фабрики Бабаева
вьюга жжется без огня,
в ней и вьется чье-то тающее
«Вспоминай, дружок, меня…»

12 февр.88

x x x

Я войду в метро, троллейбус, автобус, трамвай,
я увижу начальника серый, черный, коричневый, синий костюм.
Я ходячая свая между ходячих свай
таких же, как я, как они, я — угрюм.

Мне хочется лечь, удрать, удавиться, вылететь в окно.
Я не хочу считать деньги, терять ключи, кошелек.
Мне не помогает женщина и вино
забыть, что она одинока, что я одинок.

Только ребенком я верил в жизнь,
в то, что она — поле чудес, увлекательный мир.
Кто бы ты ни был, дай мне руку, держись, держись, —
мы полетим вместе в мутный эфир.

Это — мечта про звезды, освещающие твое лицо,
на котором тает глубокий снег, превращается в свет лед,
мы руки раскинули в тысячах солнц,
мы летим вдвоем, нам тепло… какой прекрасный полет!

28 янв. 88

x x x

Как за каждой вещью стоит цена,
так была во мне, не извне стена,
я, смотревший на жизнь во все глаза,
до сих пор усвоил в ней пол-аза.

Она будто чужой спесивый язык,
я и слова сказать на нем не привык,
вот она — дикий, таинственный текст,
разве справишься с ним переменой мест?

Я уехать хочу в чужие края,
да за мной потянется жизнь моя,
и я буду дальше ее губя,
в каждом зеркале снова встречать себя.

Я несвежий и грустный ее продукт.
Я проезжий тип, эмигрант и фрукт.
За моей спиной исчезает земля,
на которой сохнет моя сопля.

До свидания, пьющие сок берез.
Лет в двенадцать последние капли слез
источили в ладошку мои очеса
и с тех пор расплакаться мне нельзя.

Я как камень сух, я колючкой стал.
Я пришел на суд и я устал.
Хоть лежит на мне вина-не-вина,
я прошу, Ваша Честь, отпустить меня.

11 февр.88

x x x