Апории теории тоталитаризма

То, что мы пока узнали о деятельности органов безопасности ГДР в нисходящей фазе этакого "душевного тоталитаризма" позволяет говорить о своего рода обратной версии диалектического закона перехода количества в качество. Если число сотрудников органов безопасности постоянно растет, а объем информации все время расширяется, наступает момент, когда центр задыхается от обилия, большей частью совершенно тривиальной, информации, и качество слежки начинает быстро понижаться. Средний гражданин по-прежнему живет в обстановке недоверия и правового произвола. Но вместо страха в нем нарастает презрение, а со временем и готовность продемонстрировать презрение и солидаризироваться в этом с другими. При этом большую роль играет пример тех немногих мужественных людей, кто, несмотря на преследования, демонстрирует свою независимость, сострадание и любовь к людям. Деятельность таких личностей, как Сахаров или Гавел, во многом способствовала тому, чтобы вывести народ из состояния паралича.

4. Монополия на информацию

Противоположность между замыслами и реальностью, целями и результатами, которую можно было наблюдать при попытках идеологического нивелирования, обнаруживается также в информационной политике коммунистических государств. Партия претендует на информационную монополию и осуществляет ее через центральный контроль над средствами массовой информации. Следствием этого является то, что доверие к подцензурным средствам падает до нуля и возрастает интерес к альтернативной информации. Охотно воспринимаются зарубежные сообщения, доступ к которым не удается полностью блокировать даже в такой стране, как Китай.

К следствиям такой непродуктивной информационной политики относится также складывающаяся атмосфера иррациональности. Там, где не удается объективно проверить и обсудить информацию, возникает благодатная почва для разного рода слухов и предрассудков, фантазий и концепций заговоров.

5. Плановое хозяйство

Проблемы социалистического планового хозяйства в принципе давно знакомы. И западные эксперты постоянно задавались вопросом, как долго может такая система выдержать. И все же полный масштаб катастрофы обнаруживается только тогда, когда начинают свободно говорить те, кого это затрагивает, и когда можно непосредственно наблюдать все следствия. И в данном случае подход теории тоталитаризма кажется скорее препятствием для понимания того, почему планирование постоянно порождает хаос и "командная экономика" не может принудить трудящихся работать более, чем три или четыре часа в неделю. Но, с другой стороны, положение в бывших социалистических странах нельзя интерпретировать как результат постепенной модернизации, скорее, наоборот, как итог насильственного подавления естественных тенденций развития. Например, положение советского сельского хозяйства невозможно понять без учета того, что эта система уничтожила собственных крестьян. То, что описывается в позитивной форме как "коллективизация сельского хозяйства" или в негативной — как "уничтожение кулачества", имеет своим следствием отсутствие с конца 20-х годов в Советском Союзе свободных крестьян.

Таким образом, во всех областях политической, экономической или духовной жизни народов, которые находились или находятся под властью коммунистических партий, можно наблюдать своеобразную диалектику: бесконтрольная власть становится безвластной, центральное планирование — бесплановым, предписанная вера — безверием. Такое развитие характерно для всех тоталитарных диктатур. Более того, сегодня можно видеть, что как раз те формы господства, которые тоталитарны не просто в замысле, но и в своей основе, порождают, с одной стороны, паралич общественного организма, а с другой, провоцируют уничтожение системы. Против паралича можно предписать реформы, чтобы "мобилизовать человеческий фактор" (Горбачев). Но здесь появляется риск, что разбуженные силы увеличат тенденции, ведущие к краху системы. Перестройка и утеря власти КПСС были решающими предпосылками восточноевропейских революций 1989 года.

Естественно, среди причин революций есть также внешнеполитические факторы: военное соперничество с США и обнаружившийся в результате этого факт, что СССР прозевал электронную революцию; дорогая и безуспешная политика Союза в развивающихся странах; война в Афганистане и ее внутриполитические следствия; непрочные, а часто напряженные отношения между КПСС и другими компартиями Центральной и Восточной Европы. Это и многое другое играло свою роль, но в данном случае от всего комплекса внешнеполитических факторов можно отвлечься, ибо они не ставят под сомнение теорию тоталитаризма. Напротив, они составляют важнейшую часть аргументации некоторых теоретиков тоталитаризма, полагавших, что если вообще возможны изменения коммунистического блока, то только благодаря внешним силам. Мы же рассматриваем другой вопрос: насколько согласуются с принципами теории тоталитаризма внутриполитические факторы, способствовавшие преобразованию коммунистических режимов.