Апостол Филипп

– Я молю тебя, Иоанн, – развел руками Филипп, – в это тяжелое время надо быть честными и стараться рассказывать правду, а не те вымыслы, что доходят до нас от неизвестных мне Маркусов¹³ или Савлов, уверяющих, что мы – истинные свидетели – проповедуем другого Христа¹⁴. Всё это печалит меня и заставляет скорбеть о памяти Учителя.

Иоанн круто развернулся, не удостаивая более вниманием собеседников, и махнул мне рукой, чтобы продолжить прогулку. Смех старцев за нашей спиной невероятно раздражал апостола, он кипел от негодования – и был я солидарен с ним.

Апостолы говорили странные вещи и не могли прийти к согласию о поступках того, с кем провели самые лучшие дни своей жизни. Мог ли ошибаться Иоанн, рассказывая о чудесах, творимых Всевышним? Могли ли ошибаться другие многочисленные очевидцы? Или просто старцы оказались чрезмерно скептичны и не желали ли они посмеяться над младшим братом, ревностно охранявшим память Иисуса?

Через несколько дней я встретил Поликарпа¹⁵. Он прибыл из Смирны, чтобы в ближайшее время сопровождать Иоанна на юг. Расскажу тебе по секрету, что Поликарп всегда восхищал меня верой фанатичной и неистовой, но также и пугал оными. Уж на месте Маркиона¹⁶ я бы бежал из Рима, лишь бы не пересечься с тяжелым взором Поликарпа и с не менее тяжелым его кулаком. Славные были деньки, что и говорить, когда Церковь наша поднимала главу над невежеством и хаосом, что создавали нелепые фантазии еретиков и гностиков.

Но я отвлекаюсь на воспоминания ненужные. Прости древнего старика и позволь мне продолжить.

– Учитель, – сказал Поликарп, и глаза его горели пламенем, – люди в Смирне интересуются твоими братьями. Их проповеди в Эфесе достигли ушей общины. Поговаривают о еретиках на западе, которые молятся и поклоняются некой Марии из Магдалы. Называют ее «наследницей Христа». Ссылаются они на свидетельства людей живущих и усопших и на рассказы некоторых еще здравствующих апостолов, – Поликарп многозначительно замолчал.

Иоанн хмыкнул.

– Некоторые распространяют истории, в которых не смыслят.

– Но что нам думать, Учитель? – спросил Поликарп.

Апостол тяжело вздохнул.

– Была там одна женщина, лет пятнадцати. Крутилась вокруг, подбирала объедки. Мы хотели гнать ее, ибо не давалась она для утешения наших постыдных желаний. И хотели побить ее камнями, но Господь сжалился над ней… Уж может и ведал он, что она дитя Дьявола, но все равно пригрел под крылом своим и иногда, – Иоанн закашлялся, – беседовал с ней…

Растерялся тогда наш славный Поликарп.

– Некий оборванец Гордий из Пергама, который побирается в Смирне, заверяет, что Мария эта была любимым учеником Господа…

Разумеется, Иоанн вскипел необычайно. Изрыгая проклятия, порой несвойственные мужу ученому, он разъяснил нам, кто есть кто среди учеников Христовых.

– Эта проклятая шлюха пыталась обворожить Его, и чуть не случилась беда, но Симону удалось прогнать ее, хоть и следовала она за Ним до самой Голгофы, как искушение жизни земной и неправедной. Мы не намерены говорить о ней, чтобы не поднимать вопросы лишние, отвлекающие от сути учения Господа Иисуса Христа. И все братья тогда согласились с решением нашим.

– Как трудно понять этих старцев, – сокрушался Поликарп, когда шли мы на проповедь Филиппа, – думаю, что не все ладно было между ними. Я молча соглашался с ним и мыслил о том, как мне не повезло, что не родился я на поколение раньше и не стал свидетелем богоявления, а, может, и не стал Учеником. Случись такое, вступал бы я в пререкания с братьями своими и рассуждал бы о том, как правильно понимать слова Учителя?

Речи Филиппа на Агоре¹⁷ смутили Поликарпа. Он не мог поверить, что эти двое действительно свидетели жизненного пути Господа. Не слишком приятно слушать разные истории об одном и том же человеке от тех, кто был близок к нему. Лишь авторитет Стахия, да неохотное признание Иоанна о том, кто есть Филипп и Нафанаил, укротили горячий нрав Поликарпа.

– Они призывают верить в человека, которого трудно назвать даже пророком, не говоря о том, что имел он слабости и желания простого бродяги. Как же мог он спасти людской род, если родился и умер человеком? – возмущался старый добрый Поликарп. Я молчал и кивал головой, а Иоанн гладил нас по голове, глубоко задумавшись и нахмурив свои густые брови.

– Может, статься, Господь еще напомнит им, кто Он есть, – лишь пробормотал он.

В один из вечеров, когда я отсутствовал в городе, потому что Стахий послал меня за козьим молоком в селение вверх по ручью, произошла между апостолами крупная ссора.

В гневе Иоанн явился к Филиппу и Нафанаилу. И как свидетельствовал Поликарп, если бы слова, высказанные апостолами друг другу, превратились в молнии, то они бы сожгли Иераполь дотла. Жители города, впрочем, остались довольны скандалом – драка пророков была в Иераполе обычным делом. Уж не сам ли я ликовал, будучи отроком, как ломают на Агоре друг другу носы сторонники Митры и поклонники Иштар?