Апостол Павел

Но обвинения, предъявленные апостолу, оказали пагубное действие на группу окружавших его последователей: в ней произошел раскол. Второе послание к Тимофею представляет список потерь и изгнаний. Тит покинул Италию и отправился в Далматию, совсем рядом; Димас и, конечно, Крискент предпочли отправиться в свои родные края — в Азию. С Павлом остались только Онисифор, лекарь Лука и Тихик — его постоянный посыльный, которого Павел сразу отправил в Ефес, чтобы он привел Тимофея и Марка [1122]. Небольшая группа еще поддерживающих его почти полностью состояла из восточных людей, говоривших на латинском, и была не характерна для иудейских обществ Рима и даже для последователей Павла; возможно, это были рабы и вольноотпущенники императорского дома? [1123]

Это рассеяние было неудивительным в римской атмосфере 62–68 годов, когда стражи порядка преследовали мятежные группировки и стремились уничтожать их любыми методами. Религиозные и философские общества распадались сразу, как только оказывались «под прицелом»; подстрекательство к доносам вызвало панику, и отступникам уже не было числа как среди христиан в 64 году, так и в философских школах в 64–65 годах [1124]. Некоторые платили за свою свободу тем, что отказывались от всякой активной деятельности — таким был, по-видимому, случай Димаса [1125]; другие, не совестясь, удручали наставника своей алчностью и ревностью [1126].

Покинутый апостол или гонимый философ?

Итак, появился ли Павел в Риме, как глава некой секты, которую могли приравнивать к какой-нибудь философской школе? Во всяком случае, именно такой образ сохранило древнейшее римское предание — образ апостола-философа.

На самом деле биографические романы о Павле мало говорят о его апостольском проповедовании в римский период. В азиатском варианте романа о Павле присутствует лишь одна фраза о проповедовании Павла за городом (Римом), на риге (крытое гумно). Западная версия написанной на латинском языке книги «Деяния Петра» немного расширяет эту тему, упоминая о домашней церкви, церкви Наркисса, где принимали Павла, затем церкви Петра, приписывая при этом Павлу миссию наставления на верный путь римских христиан, которых первые проповедники склоняли к иудаизму [1127]. Но романы никогда не представляли апостолов в действительном обоюдном сотрудничестве, оставляя Павлу лишь общественную и весьма второстепенную роль: он покинул Рим в то время, как Петр начал здесь проповедовать [1128]; при столкновении Петра и чародея Симона, который был контрапостолом [1129]. Павел отсутствовал, его подавила репутация этого шарлатана [1130]; место проповедника в римской миссии занял именно Петр. Романическая картина совместной деятельности двух апостолов в Риме времен Нерона находит подтверждение в автопортрете самого римского христианства сотых годов: оно оказалось гораздо более верным иудейским традициям, чем обращенные Павла, сохранив завещанные иудаизмом культурные ориентиры во всей совокупности; исходя из того, как оно сочетало левитское наследие с действительным уважением римского порядка и искренним желанием найти подход к язычникам, его по праву можно считать детищем «апостола умеренного пути», каким «Деяния апостолов» описывают Петра [1131].

«Возлюбленный брат» Петра всегда упоминался на втором плане [1132]. Он оставил в памяти поколений римских христиан воспоминание о себе как о «мудреце», «учителе справедливости», опытном толкователе Писаний [1133]. Климент Римский, который писал о Павле в девяностые годы и который, должно быть, знал Павла, представляет его популярным философом и «глашатаем»: а идеальный философ не является ли глашатаем божественного? [1134]Эту свойственную Павлу притягательную силу, которая заключалась в умении сочетать веру и философию, «Деяния апостолов» отображают весьма сдержанно, но в последних писаниях павловской миссии, где образ «апостола-глашатая» берет верх над образом «апостола» и «толкователя», она весьма ощутима. Позже, в третьем веке, Павла начинают превозносить, фабрикуя подложную переписку между Сенекой и Павлом [1135]. На самом деле еще с Ефеса, Павел имел репутацию и значимость одного из мудрецов, одного из тех наставников мысли, которым благоволили греки [1136].А позднее его значимость в развитии римского христианства основывалась только на интеллектуальном влиянии, благодаря которому здесь получили распространение мысли, выражавшиеся с умеренностью, исключающей всякую полемику. Эти идеи проникли и в окружение Петра через принявших эстафету Марка и Силу, принадлежавших (возможно, и не всегда) к обеим группам [1137]. Павел признавал особый авторитет Петра, как апостола, принявшего слово непосредственно от Иисуса [1138]. Так же и группа Петра признала основы павловского учения.