Апостол свободы

Экономические последствия победы Запада в Крымской войне уже давали о себе знать. Временно устранив Россию как соперника, турки лишь оказались в полуколониальной зависимости от западных союзников. Сразу же после войны в Константинополь как пчелы на мед слетелись спекулянты и финансисты, и очень скоро империя, или «больной Европы», как ее тогда называли, увидела, что лечащие врачи немилосердно ее обирают. Разумеется, «больному» делали переливания крови, европейские капиталы текли по жилам смертельно истощенного организма, однако не улучшали его здоровья, а лишь высасывали из него последние силы. Для строительства железных дорог, для расширения Варненского порта, для углубления русла Марицы в целях речного судоходства, для разведки полезных ископаемых и так далее приезжали эксперты, однако бремя расходов и риска должна была нести Турция, а плоды трудов доставались западным фирмам. Хуже всего было то, что в Турцию потекла лавина дешевых фабричных товаров, разоряя местных ремесленников, производство которых было по большей части средневековым. Больше всех пострадали ткачи-суконщики, и хотя ветер конкуренции с Запада достиг ураганной силы лишь к 70-м годам столетия, Карлово и другие города, обязанные своим благополучием домашнему ткачеству, уже почувствовали ледяное дыхание упадка. С подписанием мира упал спрос на их товары; склады торговцев ломились от запасов, которые некуда было девать, и все те, кто взялся за ремесла в период военного бума, остались без работы.

Жизнь в селах также становилась тяжелее с каждым годом. Война оказалась невыносимым бременем для продажной и отжившей системы финансов. Турция находилась на грани банкротства; она еще держалась благодаря иностранным займам, но проценты по ним приходилось платить за счет порочного круга новых займов и безжалостного обложения крестьянства налогами. Их перечень и размеры весьма внушительно выглядели уже на бумаге, однако на деле были еще страшнее благодаря системе, по которой взимались. Право собирать налог данного вида в данной околии ежегодно продавалось с аукциона; эта система служила питательной средой для коррупции и несправедливости, как открытая сточная канава служит питательной средой инфекции. Зачастую урожай неделями гнил в полях, пока будущие сборщики вели закулисную борьбу и интриги, чтобы получить откуп, а без их осмотра крестьянин не имел права снять с поля ни зерна. Победив на аукционе, откупщик в сопровождении заптий, столь же алчных и бесчестных, как и он сам, отправлялся по селам; он имел полную свободу вымогать у несчастных крестьян платежи, далеко превышавшие то, что требовалось по закону, и щадить своих кровных братьев и соплеменников. Чтобы удовлетворить алчность ненасытных откупщиков, многие были вынуждены отдавать в залог землю и скот и продавать урожай на корню за ничтожную долю его стоимости. Каждый год все больше семей оказывалось в неоплатном долгу у местных кузнецов, бакалейщиков и торговцев другими нужными товарами или становилось жертвами ростовщиков, взимавших непомерно высокие проценты.

Жизнь в империи всегда была чревата опасностями и унижениями, но тут было уже другое. Раньше, при известном умении маневрировать и не раздражать турок, можно было прожить трудами своих рук и даже разбогатеть, работая на завоевателей. Годы относительного процветания породили борьбу за народное просвещение и за религиозное самоопределение. Эта борьба предполагала дальнейшее существование под турецким владычеством и стремилась лишь улучшить положение болгар в рамках Турецкой империи; ее участники предпринимали известные шаги для того, чтобы привлечь власти на сторону болгар в их борьбе с греческой патриархией, и Блистательная Порта не оказалась неблагосклонной к религиозным стремлениям христианских подданных.

Однако теперь положение изменилось. Экономическая политика турецкого правительства несла разорение всем и каждому, кроме богатых чорбаджиев, которые занимались ростовщичеством и являлись агентами западных торговых компаний. Ни современное образование, ни церковные службы, отправляемые на славянском языке, не могли помочь ремесленнику, которому некуда было сбывать товар, и крестьянину, землю которого отбирали за долги. Молодые люди интеллигентных профессий с трудом находили работу в отсталой стране, где не было культурных и научных учреждений; если такой человек не шел работать за гроши учителем или не уходил в монастырь, он становился безработным.

Кризис нарастал постепенно и достиг точки взрыва лишь два десятка лет спустя после Крымской войны, но уже в 1861 году в стране были люди, понимавшие, что жить по-старому больше нельзя и что единственный выход — свергнуть власть турок. В своем кругу молодежь начала употреблять новые слова; они были прекрасны и страшны, от них кровь закипала в жилах, как от вина. Чаще всего звучали слова «свобода» и «революция», и новое имя было у всех на устах: Георгий Стойков Раковский.

Глава четвертая

Где юнак упадет, там и встанет.