Аппендикс

– Да-да, его выловили недалеко от моста Маркони, – добавил Веселин.

– А может, у церкви Санта Пассера? – вдруг засомневался Ангел.

Находить неопознанные трупы в нашей реке и на бережке ее было делом традиции. Рано или поздно кто-нибудь вызывал пожарных. Все ведь тут было шиворот-навыворот: автобусные билеты продавали в табачной лавке, трупы из воды доставали почему-то пожарные. «Ненавижу эту реку», – твердила пожилая пышка-мисс из одного фильма о своей, и не зря – эта река приволокла-таки однажды ей труп. Я начинала ее понимать. Но все-таки наша река не только топила, но и спасала. Однажды, например, она выбросила на берег двух младенцев в корзинке. Что бы мы все делали без нашей реки? Как бы сложилась жизнь мира без Тибра, без этого европейского Нила? – говорила я ей, кружа по мини-острову.

А как в самом деле сложилась бы картина мира и сам он, не будь этого перекрестка, на котором сперва сходились народы и от которого один начал главенство над другими? Великий понтифик, покровитель мостов, подвел их ко всем континентам, чтоб торговать и грабить, гробить, да, это по-нашему – по-индоевропейски, по-человечески: гробь да грабь, mare nostrum, Провидение Господне, мученичество, память, море, mort, смерть, марс, бюро и кратия, горы, внутри которых скрывается мир, горло, в котором исчезают животные, покаяние, раскаяние, Каин убил и Каина убили, mörder, Авеля убили и частью его стали, вечная жизнь, благоговение, благоухание, говение, благосостояние, SOS, несостоятельность, свобода идти, быть на распутье, быть распутным, распятым, беспутным. Hostis – чужеземец, странник, ospite – тот, кто их поддерживает, кто кормит этих гостей, господи. Это наши европейские ценности, спасибо тебе, островок и Тибр, река времен, коварен и щедр твой илистый лик, и сколько тайн на твоем дне.

Мимозы расцвели уже в середине февраля, расцвели роскошно, слабым золотом и сильным солнцем, в марте стало мелькать розовое пока безлистных деревьев персика, бело-розовое-миндальных, белое – сливовых.

Однажды по весне из реки был выловлен гражданин Польши, и я вспомнила о Яне. Со дня Бефаны от Оли не было вестей, поначалу мы составляли план по ее спасению из Понте Галерия, нашли даже адвоката, и вдруг в середине марта, когда мне должно было быть уже не до дат, она позвонила мне из далекого прошлого.

– Угадай, откуда я тебе звоню?

Номер был итальянским.

– Из Чистилища? – Ведь могла же Оля, пропитавшаяся католическим духом, по знакомству попасть в Чистилище? – Из катакомб святого Себастьяна? – Мне показалось это остроумным. Ведь ни там, ни там не ловило, к тому же Оля считала, что в тот единственный раз, когда она спустилась в катакомбы, на нее снизошел Святой Дух, как на какого-нибудь Сан Филиппо Нери. Кстати, я до сих пор не поняла, к какой конфессии она себя причисляла. Будучи многогранной, она придерживалась, возможно, поликонфессиональности.

– Да нет, я из Руссии нашей тебе звоню, дурында! Выперли меня, выперли из Италии! Вернее, я сама выбрала добровольную репатриацию, – сразу заважничала. – Ну, потом расскажу. Тут один итальяшка дал мне свой мобильник позвонить ненадолго. Ну? Где, по-твому, я стою? Откуда звоню?

– Тогда… – И я оказалась охвачена гипнозом общих мест. – С Красной площади, что ли? Из Кащенко?

– Да на улице Герцена я на твоей, балдень! Видео-то есть у тебя в мобилке? Тут у людей и не такое есть!

Совсем запуталась эта Оля.

Она стояла на моей улице Герцена, хотя таковой больше не существовало. Разве что в подземелье Рима. Однако где-то же она стояла, и для нее самой это происходило на улице Герцена.

– А нашли этого чудика-то? Вернулся он? А как там золотце мое? – Перейдя на итальянский, Оля громко затарабанила, и я, с одной стороны, отодвинула трубку от уха, с другой – стала внимательнее прислушиваться. А ей, видно, хотелось погордиться перед тем, кто ей дал позвонить: и у нее-де в Италии были друзья, даже, можно сказать, семья. – Ладно, скоро вернусь, ждите! – Вот ведь какая веселая врушка. – Ну скажи что-нибудь моей подруге, – отдала она трубку владельцу, и мне пришлось ответить на вопросы о том, какая погода стоит в Риме, где именно я живу, и погадать с ним вместе о том, какой автобус ходит сейчас в Монте Сакро[138]. Сам он был из Молизе, но скучал и по Риму. – Готовься! – успела бросить Оля в самый последний момент. Во всяком случае, я так поняла это словцо[139], которое по-итальянски могло означать и просто «pronto», то есть «але», сказанное с нашим славянским акцентом.

– Катюша, – спросила я как-то по телефону. – Может, в самом деле стоит прошвырнуться до той больницы у Сан Лоренцо?

– Приходи сегодня в пять к Августину. – Катюша была лаконична.