Апрельская ночь, или Панночка (СИ)

- Ну, не расстраивайся раньше времени, ваше величество чертеняка! - Ганна не растеряла ни доброты, ни оптимизма даже после таких новостей, поразился король. - Всё ещё устроится, будешь сидеть, как настоящее большое чертенячье величество, не на пеньке, а на троне! - девушка хитро подмигнула и потрепала гнома по голове, заставив прищуриться и слегка улыбнуться. - Не будь я панночка Ганна!

========== Сам чёрт не разберёт ==========

Компания оставила позади Долгое озеро, пересекла Пустошь и оказалась у отрогов Одинокой горы. Теперь мощная громада вздымалась над головами и занимала, кажется, не полнеба, а полмира. Даже великаны смотрелись на её склонах муравьями. Вдобавок, хоть у них и была карта, но месторасположение тайного хода в сокровищницу было обозначено весьма приблизительно - отряду пришлось изрядно полазить по круче, прежде чем дверь была обнаружена.

Возле входа Гэндальф стал бурчать что-то о преимуществах эльфийских волшебных дверей: там инструкция высвечивалась самостоятельно, а зачастую и содержала подсказку, здесь же им придётся куковать непосредственно до Дня Дурина и ждать дрозда, который может прилететь, а может и не прилететь. Впрочем, волшебник перестал ворчать, как только до него донёсся аромат приготовленного обеда. В такой компании и с таким снабжением можно было и покуковать.

По мере приближения означенного срока Торин всё меньше любовался видами, открывавшимися со склонов Одинокой горы и всё больше сверлил взглядом каменную толщу, бесстрастно укрывающую дом его предков, одно из семи Великих гномьих королевств, вместе с драконом.

А если бы Дубощит дал себе труд так же внимательно вглядеться в Компанию, то заметил бы, что за него беспокоятся почти все: и переходящие совсем на шепот племянники, и озабоченно хмурящийся Балин, и сверлящий его взглядом исподлобья Двалин, и Дори, чаще прежнего пытающийся напоить короля чаем с ромашкой, и Ори, отвлекающий какими-то вопросами по хронике, которую он ведёт… Даже Бильбо, которому, кажется, не было резона особенно переживать за гномьего короля, пытался по-своему отвлечь сына Трайна от мрачных мыслей. Пускать с хоббитом дымные колечки оказалось приятно и забавно. Но сильнее прочего короля отвлекали объятия Ганны, хотя бы просто потому, что из них невозможно было вырваться, приходилось мириться с судьбой (спасибо, если это приходилось делать не на весу!) и искать положительные стороны. Со временем это удавалось всё легче.

В один из вечеров, уже накануне Дня Дурина, Торин традиционно остался полуночничать, когда все уже улеглись, и был невероятно удивлён, наблюдая подсевшего к нему великана. Некоторое время оба молча смотрели в огонь, потом оборотень заговорил:

- Я вижу, мастер гном, что тебе нелегко, уж поверь, я не позволил бы Ганне так часто подхватывать тебя на руки, если бы не видел, что тебе это и впрямь нужно, - Торин поразился про себя, до чего же великан, оказывается, ревнив. - Я вижу, что тебя гложет беспокойство о драконе, королевстве, но больше всего - о золоте, которое ждёт хозяйской руки.

Внук Трора немного вздрагивает, а Беорн только тяжко вздыхает и продолжает:

- Но я не советую тебе забывать, мастер гном, что золото это всего лишь металл, золото не утешит тебя в горький час, не протянет руку в час трудный, не позаботится о тебе, когда ты захвораешь, золото не полюбит тебя в ответ.

Беорн снова тяжко вздыхает и переводит взгляд с собеседника на огонь:

- Поверь мне, мастер гном, я знаю, что такое одиночество, долгое время я считал, что остался один такой на всём белом свете, и никому не пожелаю подобной доли, особенно тебе. У тебя есть семья и близкие друзья, подумай хорошо, прежде чем променяешь это на холодный блеск камня или драгоценностей.

Великан сидит рядом ещё некоторое время, но больше не заговаривает: Беорн сказал всё, что хотел, и большего от неизбалованного общением оборотня ждать не приходится. Торин и не ждёт. Он только думает о том, что у Трора тоже была семья - даже больше его нынешней! - дети, внуки, но колдовство камня совершенно очаровало деда, поработив его разум и заключив сердце. Торин вспоминает, и его собственное сердце, горячее и живое, глухо отзывается болью.

Внук Трора, сын Трайна, брат Фрерина и Дис, строгий дядя Фили и Кили - он потряхивает головой, уже привычно наблюдая перед лицом светлые пряди, и думается ему теперь, что слишком многое случилось в этом походе совершенно необыкновенным образом. Может, к Аркенстону тоже можно привыкнуть, как и к светлым волосам?..

========== Чёрт не брат ==========

Старая карта не подвела: Одинокая гора открыла тайный путь в назначенный день и час, после свиста дрозда и появления на небе луны и солнца одновременно. Ключ подошел, дверь распахнулась, и перед Компанией наконец забрезжил свет в конце тоннеля. Вернее, света не было, но тоннель очень даже был.