Апрельская ведьма

Алтарь Тети Эллен представлял собой старый деревенский буфет, год его создания – 1815-й – был выведен краской на фронтоне. Приходится трижды повернуть ключ в замке, прежде чем неуклюжая дверца наконец подается, а открыв ее, Маргарета поначалу почувствует себя обманутой. Буфет почти пуст, если не считать нескольких старательно заклеенных скотчем пластиковых пакетов на верхней полке и коричневого бумажного свертка на нижней. И это все. Но то, что найдено, подлежит осмотру.

Маргарета усаживается на пол, скрестив ноги, и тянет руку за пластиковыми пакетами. И уже заранее знает, что в них. Рукоделье Тети Эллен, тщательно отобранное Кристиной на аукционе, – едва ли сотая доля наследия Эллен, но зато – самая изысканная. Первый пакет Маргарета вскрыть не осмеливается, боясь повредить его содержимое – коклюшечное кружево-фриволите с узором в виде птиц, пущенное по синему бархату. Маргарета улыбается. Тетя Эллен была не в силах сдержать торжество, когда другие тетки из Объединения народных промыслов, увидев эту работу, заговорили про выставки и музей. Конечно, эта вещь бросалась в глаза: поистине инженерный шедевр, результат многих месяцев кропотливого счета. Маленькие скатерки с мережкой она тоже помнит – на каждую уходило около двух месяцев. Но это – что-то незнакомое: клетчатый девчачий фартук с вышитой каемкой из птичек и монограммой – все крестиком. «КМ». Кристина Мартинссон, стало быть. Но она никогда не видела на Кристине этого фартучка. А вот – нет, ну надо же! – крохотная распашонка из нежнейшего батиста. Наверное, это ее распашонка, ведь только она, Маргарета, попала к Тете Эллен во младенчестве…

Со всей возможной осторожностью она отклеивает скотч и вытаскивает распашонку из пакета. Грудка – не больше ее ладони. Неужели она была такой крошечной, когда попала к Тете Эллен? Какого, собственно, размера может быть четырехмесячный ребенок?

Маргарета расстилает пакет на полу и тщательно расправляет распашонку на пластике. Все – ручная работа: и стебельчатый стежок на боковых швах, и заделанные невидимыми стежками подвороты, и белая вышивка на сборчатом воротничке. Столько усердия и трудов могли потратить только ради очень желанного ребенка. Ну конечно! На самом деле кто-то желал Маргарету.

– Какой-то ангел узнал, что мне очень одиноко и грустно, – бывало, говаривала Тетя Эллен, когда Маргарета еще была единственным ребенком в доме. – Он тихонько потряс облачко, и тут ты с него свалилась и упала прямо ко мне…

– И в крыше получилась дырка? – спрашивала Маргарета.

– Нет, что ты, – говорила Тетя Эллен. – Ты же умница – опустилась как раз на нашу вишню. А я пошла однажды собирать ягоды и нашла тебя.

– А я тоже съела немножко вишен?

– Кучу! Ты всегда была обжорой. Под деревом было уже полным-полно косточек. В тот год я не делала вишневого сока – вишен не хватило. Ну и ладно, зато у меня появилась ты.

Маргарете уже в ее пять лет хватало ума понять, что это только сказка. И все равно она смеялась счастливым смехом, зарывшись поглубже в объятия Тети Эллен.

Высунув язык от усердия, она складывает крохотную распашонку по старым сгибам. Хорошо, что эта вещь у Кристины: в ее шкафу она будет надежно храниться еще много лет, а после ее смерти об этой вещице позаботится кто-нибудь из ее дочерей. В этом семействе так принято – копить, беречь и прятать, чтобы передать следующему. И когда этот сгусток известных и неизвестных частиц, составляющих ныне Маргарету Юханссон, однажды распадется, рассыпавшись на тысячу других частиц, распашонка будет, как и прежде, свидетельством ее существования. Батистовое надгробие!

Ого! Кажется, она расчувствовалась? На сантименты нет времени, надо сосредоточиться, чтобы убрать пакеты в том же порядке, в каком они лежали. Если Кристина заметит, что Маргарета рылась у нее в шкафу, то впадет в ярость – ледяную и долгую-предолгую. А Маргарете этого не хочется: с нее хватает и обычных Кристининых поджатых губ.

Маргарета, улыбнувшись, тянется за свертком на нижней полке, но то, на что натыкается рука, мигом стирает ее улыбку. Открыв сверток, она заглядывает внутрь. Ну да. Рука не ошиблась. В бумагу завернута студенческая фуражка. Кристинина.

Она бы в жизни не поверила, что Кристина станет ее хранить.

Машины, украшенные молодой березовой зеленью. Забавные плакаты. Шум и гам.

Маргарета стояла в самой гуще толпы на школьном дворе, пытаясь разглядеть школьную лестницу и дверь. Напрасно. Ей не хватало роста даже на цыпочках. Может, ей бы это удалось, будь у нее настоящие туфли на высоких каблуках, но с другой стороны, в подобных туфлях ее бы из дому не выпустили. Марго тщательно следила за подростковой модой, а высокие каблуки уже давно не носят. Только вульгарные девицы теперь ходят на каблуках. А ты же не хочешь ходить как вульгарная девица, правда, Магган, детка?