Апрельская ведьма

– Да наплюй. Ты относишься к этому чересчур серьезно, девочке вообще не обязательно становиться студенткой. И не говори Петеру, что выбрала естественные науки, а то он испугается. Мальчишки не любят слишком умных девочек, я тебе уже говорила.

Прежде чем Маргарета успела ответить, дверь открылась, в холле стоял Генри в стариковской полосатой пижаме. Штаны вздулись спереди – у него была могучая стойка.

– Пойдем, Марьит?

– Марго, – резко поднявшись, раздраженно поправила она. – Марго, а не Марьит. Когда ты выучишь… – И, торопливо глянув в зеркало, она облизнула губы и приготовилась сдаться.

По-быстрому почистив зубы, Маргарета торопливым шагом возвращалась из ванной к себе в комнату и зажимала уши ладонями. Бесполезно: любовные игры Генри были громогласны. Его стоны все равно пробивались в уши.

Теперь она уже знала, что мало заткнуть уши ватой, от рева Генри можно оградить себя, только если крепко-крепко нажать указательными пальцами на козелки. Тогда ничего – можно забраться в постель и притвориться, что в доме не происходит ничего особенного.

Но сложность была в том, что спать в таком положении она не могла. Дома – у Тети Эллен – она всегда спала в царской позе, на спине, закинув руку за голову. Тогда сон приходил в считанные минуты, а теперь она подолгу лежит и не может заснуть. Что плохо. Ей больше нравились ее сны, чем ее мысли, а когда лежишь в кровати и не спишь, то от мыслей никак не отделаться. Ночь за ночью она вела тяжбу сама с собой. Кто такая Маргарета Юханссон? Кто она? Человек с постыдной тайной. Обманщица. Лицемерка.

Но при всем том она понимала, что выбора у нее нет; она не представляла себе, как можно прожить в этом доме без вранья. Начни она говорить правду, и с ней поступят так же, как с тем надоевшим пуделем, которого Марго в прошлом году велела усыпить. Правда, ее Марго вряд ли повела бы к ветеринару – подобному решению как-то недоставало бы стиля, – но выпроводили бы ее отсюда – это как пить дать. И только одному богу известно, какими бы оказались новые приемные родители. Не говоря уже о новой школе.

При этом к Марго она относилась в общем неплохо. Иногда раздражалась, но куда чаще жалела. Было что-то трогательное в этой походке вперевалочку и всегда тщательно подобранных и неизменно плохо сидящих на ней нарядах. Марго никогда никому не показывала своих волос – когда на ней не было очередного синтетического парика, она накручивала на голову махровое полотенце. Но на самом деле она оказалась вовсе не лысая, – иногда из-под тюрбана выбивались короткие тонкие прядки. Просто ей не хотелось их показывать, как не хотелось показывать свое тело. Она никогда не снимала тугой «грации» и надевала ее даже под купальный халат, когда изображала из себя эдакую разнеженную малышку, лениво развалившуюся на диване после душистой и пенной ванны. Прошлым летом она целыми днями не снимала «грации», парика и нейлоновых чулок, несмотря на тридцатиградусную жару. Тогда-то Маргарета и поняла, что Марго стесняется своего тела – иначе зачем бы ей так его прятать.

Тетя Эллен не прятала ничего и никогда не носила летом чулок. Сидя в саду, она подставляла ноги солнцу, ничуть не стесняясь, что ее белую кожу исчертили лиловые сосудики. Но про это нельзя думать, вообще нельзя думать про Тетю Эллен, когда ты одна. В школе-то ничего, можно, например, когда сядешь перекусить с девчонками из класса, но когда одна – ни-ни. Ведь кто в этом виноват? Почему все так сложилось? И об этом тоже ни в коем случае нельзя думать.

Марго не любила, когда она заводила разговор о Тете Эллен. Вообще не стоило лишний раз напоминать, что ты приемный ребенок, – Марго хотелось играть в дочки-матери, чтобы все по-настоящему. Поначалу она желала, чтобы Маргарета звала ее «мамуликом», но потом отстала, почувствовав, как фальшиво и принужденно это получается у Маргареты. В этом отношении Марго была молодец. Многие современные родители позволяют детям звать их по имени, это она вычитала в «Еженедельном ревю». Или в «Фемине». Или в «Дамском мире».

Женские журналы были единственными друзьями Марго. Именно в их обществе она коротала дни, выпроводив Маргарету в школу, а Генри – на Фирму. За ужином сразу было ясно, какой из еженедельников вышел сегодня. Если «Шведский дамский журнал», то все было «очаровательно», если «Дамский мир» – «шикарно». Попав в этот дом, Маргарета тоже подписалась на «Бильд-журнален» и «Еженедельное ревю», и, соответственно, все вокруг на много месяцев стало либо «классным», либо «миленьким».