Аптекарь

Сын Леона Урбани Матиас вышел из дома к вечеру, чтобы, украсив себе маской, приобщиться к почтенной публике на Рынке. Именно сейчас, когда стемнеет, наступит пора главного действа – сожжение пугала чумы. Он шел не спеша по узенькой Кривой улочке, довольно тесной, которая и пахла не слишком приятно, стараясь держаться на одинаковом расстоянии между домами, чтобы не попасть под ведро помоев. Его жена со своими болтливыми кумушками уже куда-то поплелась, полагая, что муж не узнает ее в маске. Но Матиас был тертый калач и успел подсмотреть, какую маску она приготовила и какое платье надела. Сам же, старательно выбрав наряд на праздник, в последнюю минуту надел другой, как и маску. У его маски был длинный закрученный нос, из-под которого были видны только губы. Из ворот сбоку вдруг кто-то вышел и перегородил дорогу. Матиас удивленно остановился. Перед ним вырос кто-то в черном плаще и черной шляпе и в красной маске, изображавшей сову, с большими отверстиями для глаз, обведенными черной краской. В руках у незнакомца блеснула шпага. Матиас оглянулся – улица была пуста. Он выхватил свою шпагу и крикнул:

– Ты кто? Какого черта?

– Расплата настигнет каждого рано или поздно, – прошептал нападающий. – Этот день для тебя настал.

– За что?

– За ту, кого вы убили в лесу.

– За ту шлюху? Не смеши!

Шпаги сверкнули в воздухе, Матиас удачно отражал атаку за атакой, одновременно осознавая, что нападающий очень умело владеет оружием, а потому сам не нападал, только отбивался, затягивая время в надежде, что, в конце концов, на улице кто-то появится, но, как назло, ни одно окно не открылось на звук драки. Все пошли на Рынок. Рука Матиаса начала неметь, он терял силы. От отчаяния он бросился в атаку, и ему даже показалось, что его шпага через мгновение погрузится в грудь нападавшего, но вместо этого он сам словно напоролся на шпагу ртом. Почувствовал кислый вкус стали, лезвие пробило ему затылок и выскользнуло назад. Незнакомец вытер шпагу о шляпу убитого, спрятал ее в ножны, затем наклонился и, схватив пальцами кончик языка Матиаса, отрезал его кинжалом, спрятал в кошелек и снова исчез в браме.

…В жилище доктора Грозваера было тихо. Хозяева вместе со слугами уже толклись на празднике. Остался только старший сын, Михаэль. Его целый месяц донимал коклюш, хоть сильной лихорадки и не было. Когда он лежал в постели, ему становилось легче, но как только выходил на улицу, сразу начинало мучить удушье. На коленях у него лежала тарелка с изюмом и сушеной клюквой, он задумчиво клал ягоду за ягодой в рот и медленно жевал. Вдруг, несмотря на шум, доносившийся со двора, его уши уловили чьи-то шаги. Кто-то вернулся. Видимо, кто-то из слуг. Он крикнул, но ответа не получил. Между тем шаги раздавались все громче. Кто-то зашуршал бумагами, выдвинул и задвинул обратно несколько ящиков. Михаэль поднялся на локте, поставил тарелку на пол и снова крикнул. Но никто не отозвался. В комнате царили сумерки. Михаэль спустил ноги с кровати, взял светильник и встал. В тот же миг дверь резко отворилась, от внезапного сквозняка свечи погасли, а в дверях выросла черная фигура в маске совы.

– Кто ты?! – вскрикнул испуганный Михаэль.

– Ты был там?

– Где? Кто ты?

– В лесу. Там, где вы убили несчастную девушку.

Черная фигура медленно приближалась, а в руках ее виднелась шпага. Михаэль засуетился, он почувствовал, как его заливает пот. Рядом не было никакого оружия. Куда-то девалось огниво, и он не мог зажечь свечи. Шпага уперлась ему в грудь.

– Это не я, не я, – тараторил он испуганно.

– Но ты был там!

– Был, но я…

Шпага опустилась к его животу и перерезала пояс, штаны спали. Длинная белая рубашка доходила до середины бедер. Шпага приподняла край рубашки. Михаэль, наконец, понял, в чем дело. Он схватил в руку свое достоинство и показал:

– Вы же видите – это не я.

– Кто?

Он, бледнея, назвал имя. Шпага поднялась выше.

– Ты был там и тоже издевался над ней.

– Нет-нет, я не…

– Почему ты ее не спасал?

– Я… я…

Михаэль резко отскочил в сторону, пнул табурет под ноги незнакомца, сорвал со стены саблю и замахал ею беспорядочно, словно давая понять, что так просто он не сдастся. Однако путь к двери был все еще отрезан. Михаэль схватил в левую руку светильник и швырнул в нападавшего, а сам попытался преодолеть те несколько шагов, которое отделяли его от двери, но нога его попала в тарелку с изюмом, он поскользнулся и упал на спину. Шпага оказалась у Михаэля между зубами. Он попытался уклониться, но шпага была проворнее. Убийца отрезал ему кончик языка и спрятал в кошелек.

…Вечер заполонил улицы. Ян, сын Зихиниуса, выйдя из шинка, почувствовал легкую тошноту. Пошатываясь, минул площадь Рынок, протолкавшись через толпу, и свернул на Капитульную. Слуга шел впереди с фонарем. В темноте Яну послышались глухие шаги, но откуда они доносились, он не мог понять – спереди или сзади? По крайней мере, это не были шаги слуги. Он оглянулся, но увидел лишь тени деревьев, раскачивавшихся на ветру. Двинулся дальше, однако снова остановился, услышав, как что-то звякнуло.

– Илько! Это ты?