Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса

Одиннадцатого апреля Бауэр и его команда (и многие немцы) были прикованы к экранам и газетам, когда суд над Эйхманом наконец начался в Иерусалиме. Обвиняемый в преступлениях против человечества, военных преступлениях и причастности к преступной организации, Эйхман был посажен в специальную (пуленепробиваемую) стеклянную клетку. Речь в свою защиту он произносил необычайно сухо и безэмоционально; рассказал, как с помощью его продуктивной работы поезда отвозили миллионы невинных на смерть. Ханна Арендт, писатель и философ, рожденная в Германии, делала репортаж из зала суда для «New Yorker» и позже написала об этом книгу, получившую признание, назвав холодную и механическую манеру Эйхмана «банальностью зла»[429]. Охотник на нацистов Симон Визенталь сказал: «Теперь мир знает, что такое “убийца за письменным столом”».

Через два дня после начала процесса Капезиус явился в франкфуртский районный суд в сопровождении адвоката Фрица Штейнакера. На этом слушании, 13 апреля, Кюглер попытался добиться от Капезиуса разъяснения некоторых моментов. Первым на повестке дня был циклон Б, который, по утверждению Капезиуса в 1959 году, он не охранял и не распространял. Капезиус начал с того, что повторил свои прежние слова: яд не хранился «в моей аптеке и не находился под моим присмотром. <…> Если свидетели утверждают обратное, они ошибаются»[430]. В ответ на новые улики, указывающие, что он расписался за 20 ящиков отравы, Капезиус внезапно заявил, что это было для комиссии Красного креста, приехавшей в Освенцим, и что в ящиках хранился заменитель овальтина (овальтин – молочный ароматизатор из сахара и сыворотки – прим. переводчика)[431].

Кюглер перешел к отборам; Капезиус знал, что у прокурора множество показаний свидетелей, которые были знакомы с аптекарем задолго до того, как увидели его на платформе в Освенциме. Капезиус повторил, что говорил всегда: «Я ни разу не участвовал в отборе на платформе». Затем добавил новую деталь, которая продемонстрировала тщательную подготовку со стороны Штейнакера: адвокат научил клиента излагать события в наиболее благоприятном для себя свете. Капезиус утверждал, что иногда, когда он оказывался на станции, «вещи заключенных уже успевали оттуда убрать. <…> В таких случаях нам приходилось ждать разрешения увезти багаж. Иногда во время ожидания я разговаривал с знакомыми врачами. Я знал по имени около 3 тыс. еврейских врачей из Румынии благодаря работе на IG Farben».

В несколько несвязном монологе Капезиус в очередной раз описал, как главный врач лагеря назначил его против воли участвовать в отборе, и как его друг, доктор Фритц Кляйн, якобы занял его место на платформе за взятки в виде алкоголя.

Когда Кюглер перешел к обвинениям в снабжении доктора Рёде эвипаном, что привело к смерти заключенных, в словах Капезиуса снова чувствовалась хорошая подготовка адвокатов. Теперь аптекарь утверждал, что Рёде только принес в аптеку кофейные зерна и говорил о «лекарственном рецепте». Но он настаивал на неосведомленности, что «препараты будут использоваться на заключенных»[432]. После ареста в 1959 году он рассказывал другую историю: «Он [доктор Рёде] сказал мне, что хочет провести ряд экспериментов, <…> было очевидно, что доктор Рёде проводил эти эксперименты на заключенных»[433].

В конце слушания Штейнакер – безрезультатно – попросил освободить его клиента под залог в 100 тыс. дойчмарок (25 тыс. долларов). Капезиус надеялся, что хотя бы после этого он наконец выйдет из тюрьмы, где провел почти 1,5 года, но позже отметил, что был «сокрушен» решением судьи, признавшим его склонным к побегу.

Вернувшись в камеру, Капезиус угрюмо продолжил следить за судом над Эйхманом. Немецкая пресса освещала процесс со всех сторон. Одним из основных аргументов против Эйхмана были массовые депортации венгерских евреев в Освенцим весной 1944 года. Показания переживших эти депортации ничего хорошего ни Капезиусу, ни его адвокатам не сулили.

Защита и обвинение Эйхмана изложили аргументы 14 августа 1961 года. В том же месяце Бауэру удалось добиться того, чтобы Хайнц Дюкс – уважаемый судья с идеальной репутацией – выступил в деле следственным судьей. Таким образом, его расследование преступлений Освенцима вошло во вторую фазу. По немецкому закону, когда прокуроры убеждены, что собрали достаточное количество свидетельств, они должны передать все документы независимому судье[434]. Дюксу предстояла тяжелая задача самостоятельно проводить расследование без полиции и прокуроров. Ему пришлось просмотреть более 50 толстых папок с показаниями свидетелей, документами и вещдоками. Не успев закончить это, Дюкс самостоятельно взял сотни интервью у свидетелей[435].