Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса

Капезиус и его команда давили на популярный в Германии сентимент, что пора бы уже оставить это в прошлом. Аптекарь надеялся, что малый общественный резонанс означает, что расследование Бауэра застынет на месте, не успев дойти до суда. Однако, к ужасу обвиняемого, весной произошло событие, привлекшее внимание всего мира, и вернувшее публике интерес к делам ненаказанных нацистов. Израильский отряд провел тайную операцию, которой позавидовал бы автор шпионского романа-бестселлера. Одиннадцатого мая 1960 года Адольф Эйхман – эсэсовец, ответственный за депортации миллионов евреев в лагеря смерти – закончил смену на фирме Mercedes-Benz в пригороде Буэнос-Айреса, Аргентины. Он сел на автобус и поехал к себе, в скромный домик на улице Гарибальди. Сойдя со ступенек, он не заметил стоящую рядом машину, над двигателем которой возилось двое мужчин, не обратил внимания на машину с тремя пассажирами, припаркованную прямо у автобусной остановки. Не успел он пройти мимо первого автомобиля, как его задняя дверь распахнулась, четверо мужчин схватили его и запихнули внутрь. Это заняло меньше минуты. Прежде чем Эйхмана связали и заткнули ему рот, он успел сказать: «Отдаюсь на волю судьбы»[419].

Команда, действуя невероятно скрытно, перевезла Эйхмана в Израиль, и еврейское государство объявило, что собирается судить его за геноцид и военные преступления. Это был магический момент, зарядивший энергией частных охотников на нацистов, в особенности Симона Визенталя в Вене и Сержа и Беату Кларсфельд в Париже, ускориться в поисках бежавших нацистов вроде доктора Менгеле и коменданта Треблинки Франца Штангля. Внезапно преступления «Окончательного решения» снова оказались в центре внимания.

Никто не знал, что Фриц Бауэр сыграл ключевую роль в обнаружении Эйхмана израильтянами. Еще в сентябре 1957 года он послал тайную телеграмму Иссеру Харелю, главе израильской разведки; Бауэр поделился информацией, которая указывала на то, что нацист скрывался в Аргентине.

– Бауэр сказал, что больше об этом никому не известно, – рассказал Харель. – Он отметил, что не доверяет [немецким] Министерству иностранных дел и посольству в Буэнос-Айресе, что ему не на кого положиться с этой информацией, кроме нас[420].

Бауэр совершил прорыв благодаря немецкому еврею Лотару Герману, который проживал в отдаленном аргентинском городке Коронель-Суаресе. Молодой немец из Буэнос-Айреса, Николас Эйхман, ухаживал за 18-летней дочерью Германа. Основываясь на том, что Эйхман рассказал его дочери, Лотар написал Бауэру письмо, в котором изложил свои подозрения.

Однако израильтяне усомнились в достоверности наводки. В декабре 1959 года, когда арестовали Капезиуса, Бауэр прилетел в Иерусалим, чтобы выразить недовольство лично генеральному прокурору Израиля. Он сообщил, что поступила информация от осведомителя: Эйхман прикрывался именем Рикардо Клемента. Также Бауэр предоставил Моссаду схемы и ключ от его франкфуртского офиса, чтобы те могли в тайне завладеть копиями файлов нацистского преступника. Пять месяцев спустя Эйхмана поймали[421].

Хотя дело Эйхмана и придало сил охотникам на нацистов, многие высокопоставленные немцы по-прежнему противились плану Бауэра провести суд. Надо отметить, что в их числе был 31-летний Гельмут Коль, государственный представитель из Майнца, который впоследствии стал канцлером Германии. Он изложил популярную точку зрения, согласно которой Третий рейх существовал совсем недавно, поэтому было невозможно справедливо судить о поступках индивидов, не поддаваясь гневу и эмоциям.

Бауэр ожидал сопротивления немецких политических лидеров. Но его удивило обилие новых законных препятствий. В 1960 году, когда израильтяне схватили Эйхмана, Бундестаг аннулировал все оставшиеся декреты, выпущенные Союзниками. Это усложнило обвинение нацистов в чем-либо, помимо «предумышленного убийства»[422]. Новые законы означали, что если подсудимый исполнял приказы, ему можно было предъявить только обвинение в пособничестве в убийстве. В новой Германии срок давности не мог превышать 10 лет. Когда закон вступил в силу, в деле агента КГБ, убившего нескольких западных разведчиков в ФРГ, суд постановил, что в тоталитарном государстве в убийстве виновны только члены правительства, отдающие приказы. Поскольку агент КГБ исполнял приказы, поступающие из Москвы, немецкий суд наказал его, как пособника в убийстве, а не как убийцу. Этот прецедент показал, что за преступления Третьего рейха полномерное наказание понесут считанные единицы[423].

Бауэр понимал: чтобы это постановление обойти, он должен доказать, что обвиняемые им эсэсовцы убили кого-то в Освенциме по собственной воле, вне зависимости от приказов сверху. Иначе их можно будет обвинить только в пособничестве.