Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса

Капезиус очнулся, когда Латернсер дернул его пиджак. Судья Гофмайер закончил зачитывать вердикты. Семнадцать подсудимых признали виновными хотя бы по некоторым пунктам. Троих полностью оправдали – Брайтвизера, Шаца и Шоберта. Хотя Капезиус расстроился, Латернсер остался доволен. Его клиент стал одним из семи, судимых за «предумышленное убийство» и признанных виновными лишь в «пособничестве в убийстве».

Гофмайер перешел к наказаниям. Шестеро, признанные виновными в предумышленном убийстве, получили пожизненное заключение (Богер, Кадук, Клер, Гофман, Барецки и Беднарек). Остальные, признанные виновными в пособничестве, получили смягченный приговор, от 3 (доктор Франц Лукас) до 14 (Мулка) лет лишения свободы. Капезиусу дали 9 лет. Он повернулся к Латернсеру, будто не веря, что правильно услышал срок[528].

– Таким образом, Франкфуртский суд объявляет дело закрытым, – объявил судья Гофмайер. – За последние 20 месяцев суду пришлось пережить страдания и пытки, которым подвергали людей, и которые всегда будут рука об руку идти с названием Освенцима. Некоторые из нас еще не скоро смогут взглянуть в счастливые, доверчивые глаза ребенка, не видя за ними пустые, напуганные, вопрошающие глаза детей, которые провели в Освенциме свои последние минуты[529].

Гофмайер поблагодарил присяжных, прокуроров и адвокатов, затем распорядился взять под стражу всех, признанных виновными, и вновь обратился к тем, кому только что вынес вердикт.

– Просим подсудимых встать. Вам был озвучен вердикт. Мой долг как юриста дать вам совет. Можете подать апелляцию, но только на том основании, что вынесенный вердикт нарушает закон, а не на том, что сам вердикт вынесен некорректно. На подачу апелляций дается неделя.

Он стукнул молоточком в последний раз.

– Заседание суда объявляю закрытым.

Фриц Бауэр был очень разочарован вердиктом. Для него это стало очередным примером нежелания Германии посмотреть правде в глаза и признать вину в военных преступлениях. Признание вины в менее серьезных обвинениях, как пособничество в убийстве, было попыткой суда, как он сказал, соответствовать «размытой фантазии, что ответственность за тоталитаризм при нацистах несла маленькая группа людей, а остальные были жертвами, напуганными пешками в их руках, лишенными человеческого лица фигурами, способными на ужасные вещи, которые противоречат самой их природе. Германия не была обществом поддержки нацизма, а напротив, страной, оккупированной врагом. Но это никак не соотносится с исторической реальностью. Они [ «мелкая сошка»] были опасными националистами, империалистами, антисемитами, питающими яркую ненависть к евреям. Без них Гитлера бы не было»[530].

Бауэр видел в этом фатальный порок судебной системы: немцы отказывались применять к нацистам закон 1954 года, запрещающий геноцид и массовые убийства. «Был приказ ликвидировать евреев из управляемой нацистами Европы. Инструментами ликвидации служили Освенцим, Треблинка и другие лагеря. Любой управляющий этой машиной является соучастником убийства <…> [в той же степени, что и] один член банды грабителей виновен в убийстве, не важно, отдал ли он приказ убить, вручил ли убийце револьвер или совершил преступление собственными руками»[531].

В течение недели все подсудимые подали апелляции. По немецкому закону, прокуроры тоже имели право подать апелляцию. Они запросили признать Вилли Шаца виновным и провести еще один суд над Капезиусом, Мулкой, Хёкером, Дылевским, Броадом, Шатрком и Шлаге[532]. Все они, по словам прокуроров, получили слишком мягкое наказание, тогда как их преступления должны были привести к пожизненному заключению.

Прокуроры были не единственными разочарованными. Герман Лангбайн, тогда уже генеральный секретарь другого объединения выживших, Международного комитета концентрационных лагерей в Брюсселе, был в лучшем случае в смятении. Он был рад слышать, что 17 подсудимых признали виновными, но считал, что суд был слишком мягок. Лангбайн удивлялся почему адъютанты лагеря, Хёкер и Мулка, не получили пожизненного заключения. А особенно Лангбайна и других выживших злило то, что Капезиуса осудили только как пособника, а не как убийцу, действующего по своей доброй воле.

– Любой, готовый участвовать в массовом убийстве и пожинать его плоды, очевидно, ничего не имел против этой идеи, – сказал Лангбайн одному журналисту[533].

Многие разделяли мнение Лангбайна. Газеты в Цюрихе, Париже и Лондоне критиковали вынесенные вердикты и подчеркивали, что Капезиус и Мулка слишком легко отделались[534]. «Neues Deutschland» в Восточной Германии писала, что «решение суда – просто насмешка над убитыми в Освенциме»[535]. В следующем году драматург Петер Вайс сделал четырехчасовую постановку собственной пьесы «Дознание», почти полностью основанной на судебных показаниях. Капезиус в пьесе вновь избежал должного наказания.