Арабески

Аль-Мансур высушил лист и свернул его подобающим образом. Снял он с пальца перстень с собственным именем и продев в него шнурок, повесил на шею голубя, и следом укрепил письмо. Вот взял аль-Мансур еще сто динаров и вручая их продавцу птиц, спросил: О шейх почтовых голубей, сможешь ли ты выполнить еще одну мою просьбу, и если это так, то вот тебе сто золотых, помимо трехсот в бедующем? Слушаюсь и повинуюсь, — ответил старик. Когда я выпущу этих птиц, жизнь внезапно покинет мое тело, однако не вздумай оплакивать его, омыть или похоронить. Наберись терпения и сохрани его, до той поры, покуда не увидишь белой кобылицы у дверей своей лавки. Усади мое тело в седло и привяжи его крепко путами, замотай голову тканью и предоставь остальное милости Аллаха великого. Под седлом, с правой стороны, обнаружишь ты кошелек с тремя сотнями динаров.

Сказав так, открыл аль-Мансур клетку и выпустил голубку, затем извлек голубя с письмом и перстнем и отвернул ему голову. Мигом перешел он в тело птицы, и расправив крылья, поднялся в небо и догнав голубку, понесся рядом. И старец-птичник прикусил бороду от удивления.

24. Как было исполнено задуманное, как все благополучно разрешилось и шейх аль-Мансур узнал то, что его несказанно удивило

Вот летели две птицы по воздуху, обгоняя ветер, и проносились под ними крепости и пашни, сады и степи, и более всего — пески пустыни, где заблудившиеся путники становились добычей диких зверей и свирепых ифритов. Некоторое время спустя показался вдали город, и была это крепость Хабаш, и голубка полетела к птичьем рынку, а аль-Мансур в образе голубя — на площадь перед зловещей гробницей, где собрались правитель крепости, его челядь, воины халифа, дейлемиты-лучники и йемениты, и Абу Валид, сокрушающийся. И увидел аль-Мансур, что стены гробницы облиты нефтью, и множество горшков из-под нее валяется рядом, и Абу Валид собирается отдать приказ поджечь сосредоточие Иблиса, и разрушить зиндан Отца горечи, и опустился он на плечо Абу Валида, и старик удивленный, рассмотрел на груди птицы перстень своего вождя. И было прочитано посланное и было исполнено задуманное. И целый день и целую ночь провели воины у входа в гробницу, не смыкая глаз и укрепив дверь камнями, держали ее открытой, пока верблюдица не вынесла тело, идущая на крик собственного верблюжонка, и воины вскричали в горести и печали, увидев шейха, и Абу Валид возопил сильнее всех, и площадь перевернулась от плача и воплей, ибо был он мертв. Вдруг покинул аль-Мансур тело голубя и вошел в собственное тело, и открыл он глаза, и пошевелился, и правоверные разрезали веревки, давая ему свободу, и возблагодарили Аллаха за такое чудо. Едва живого шейха отнесли в покои правителя Хабаша, как он сладка заснул на пятидесяти пуховых подушках и два усердных опахальщика всю ночь овевали его прохладой.

Вот милостью и волей Аллаха проснулся аль-Мансур на другое утро, и зевнул, и потянулся, и принялся вспоминать происшедшее. И вошел Абу Валид и слуги, и приветствовали они своего начальника, желая ему всяческих благ, и аль-Мансур вздохнул тяжко и сказал так: О Абу Валид, я совершил столь великий проступок, что халиф Харун ар-Рашид, узнав об этом, мог бы наказать меня жесточайшим образом, ведь я поставил под угрозу все наше предприятие. Более того, знай, что если бы не ты, не быть мне живым, и — клянусь жизнью — я не знаю чем смогу отблагодарить тебя за это.

И Абу Валид отвечал ему: О аль-Мансур, славный воин, ты преувеличиваешь. Невелика беда в том, что один юноша, пренебрегая благоразумием, провел две ночи в притоне гашишеедов, где ассирийский купец опьянил его дурманом, а жеманницы лишили его денег и одежд. Юноша здоров и невредим, купца ищут, дабы отсечь ему руку и язык, а мы вскоре последуем туда, куда нам повелел следовать царь времен — великий халиф Харун ар-Рашид, и путь наш вскоре продолжится и мы не потеряем ни одного дня.

И аль-Мансур вскричал: Это удивительное дело и я не ведаю о чем ты говоришь. Неужели не было никакой Красной гробницы?

Не было, о господин, — ответил Абу Валид, и слуги и воины подтвердили его слова.

А был ли голубь, доставивший послание, и выходил ли я из него, чтобы войти в собственное тело?

Не было, о аль-Мансур, — ответил Абу Валид, и слуги и воины снова подтвердили его слова.

И шейх в великом смущении взялся за собственный пояс, дабы найти в нем изумруды и рубины, которые были подарены ему тремя красавицами, но не нашел в нем ничего. Удивлению его не было предела.