Арабески

Уходя, немцы хотели устроить резню. По городу прокатилось – резня!

А потом все стихло. Власовцы помогли. Они не дали немцам устроить резню. Взбунтовались. Сказали, что если немцы устроят погром мирного населения, то они устроят погром немцам. Тетка говорила, что власовцы ее кормили. Они бегала к ним на кухню, и повар давал ей каши.

Наши вошли в город, и мой дед вернулся за своей семьей. Как он вышел из окружения и что он делал три года, – не знает никто. Дед был молчалив.

Все, кто были в Бресте все эти три года под немцами, считались чуть ли не врагами народа. Подросших за три года войны пятнадцатилетних пацанов, не истребленных тогда, в сорок первом, немцами, немедленно призвали в армию и, даже не переодев в обмундирование, бросили в бой искупать позор оккупации кровью.

Все полегли в первом же бою. Их даже учесть не успели. Не успевали как следует оформить призыв, а там и оформлять некого было.

Отцу повезло – его дед пристроил где-то рядом со своей артиллерией.

– У вас в Германии работают поисковики?

– Кто?

– Поисковики. Они на полях сражений ищут кости солдат, а потом их хоронят.

– Конечно. Костей много. Это без денег. Они работают на пожертвования. Много благотворительных организаций.

– Находят кости русских солдат?

– Трудно отличить, я думаю, но у нас всех хоронят – и наших и русских.

У нас тоже работают поисковики. Я разговаривал с одним из них. Он рассказывал, что набрали они костей, пришли к чиновнику – у нас разрешение на торжественное захоронение солдат той войны дают чиновники. «Сколько у тебя костей?» – спросил чиновник. На его языке это означало «сколько у тебя полных скелетов».

«Шестьдесят». – «Придешь, когда будет сто!»

Вот вам и Великая Победа. Хоронить в торжественной обстановке можно только сто солдат той войны. А до этого времени они полежат в мешках.

В дополнение к вышесказанному.

«Одна на всех, мы за ценой не постоим…» – вот ведь как.

А вы что хотели? Вы хотели, чтоб кто-то тут стоял за ценой? Чтоб хоть кто-то все это ценил? Вы этого хотели?

Пустыня – результат. В России результат всегда пустыня. Во все времена ли это было?

Во все. Разница только в объемах.

«О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями…» – узнали? Это же «Руслан и Людмила». Вы думаете, это метафора? Да нет же! Пушкин все это видел. Оно проходило перед его внутренним взором.

А воочию все это наблюдали великие путешественники братья Поло, везущие в своей повозке малолетнего Марко, посланцы римского папы к монгольскому хану. Они неделями ехали по дороге, а по обе стороны, насколько хватало глаз, белели человеческие кости. Это они по Руси ехали.

Так что отношение к людям как к чему-то загрязняющему пейзаж, дело-то обычное.

Разница только в цифрах – десять тысяч, сто или миллион.

Когда все это прекратится? Никогда. Не о том забота.

А о чем она? А вот о чем:

«Забота у нас простая,

Забота наша такая:

Жила бы страна родная,

И нету других забот».

Тем и живем. Страну укрепляем.

Примерно тысячу лет.

Все никак.

Дружнее, союзнее сдвинем наши желания, а там, глядишь, и опять образуется союз. Все равно какой. Все равно какой ценой. А зачем нам опять союз? А черт его знает. Мы же видим только часть идеи, мы не видим ее всю.

Союз – замена благости и сострадания к людям. Или подмена.

Мне нравится слово «подмена».