Арабески

Ничего не укроется от взора назойливого. Вчера наш назойливый проезжал по дорогам в Ярославле. Так вы знаете ли, ужас его охватил, обуял. То есть то, что уже давно всех тут не охватывает, его вдруг охватил или охватило, если выражаться правильно, а также обуял или обуяло.

Я даже не знаю. А если вдруг он нас покинет (это я не про ужас), то что будет тогда с нашим миром? Ведь без всего останемся. То, что мы сейчас без всего, – это полбеды, а вот если он нас покинет, то кто же будет последним из живущих наблюдать весь тот ужас, который для большинства из присутствующих на данной территории давно уже обычная жизнь? Немыслимая перспектива!

А президент наш в Киеве попил с тамошними студентами чайку и чашку потом на столе оставил. Они теперь решили продать эту чашку на аукционе и на вырученные деньги помочь сиротам. Уже поступила масса предложений купить то, чего касались губы Дмитрия Анатольевича, за любые деньги.

К слову, я знаю еще по крайней мере два предмета, которых в ходе этого визита в разное время касались разные части тела нашего президента. Их тоже, как мне кажется, можно было бы продать (это я не про части тела), а на вырученные деньги освещать Крещатик в ночное время целый год.

Я перенес невыразимые муки. Это были невыразимые душевные муки, конечно. Россия станет мировым лидером в деле очистки питьевой воды. Так сказал Сами Знаете Кто, кровно в этом всем заинтересованный. Сегодня не буду ночью спать. Опять буду ворочаться и думать о России и ее новом лидерстве. Что ни день, то опять мы впереди, и я, похоже, за всем этим просто не успеваю. Я не успеваю переживать и откликаться.

А так хочется. Ты мне лидерство, а я тебе отклик.

Хочется. Хочется взять чего-нибудь и понести похожее на знамя. У вас ничего нет такого в загашнике? Подойдет любая хоругвь, а также стяг, прапор или корогва. Руки давно не сжимали древко, взор давно не туманился слезами, а в груди не возникали всхлипы.

Кстати, последнее заседание нашей Академии наук показало, что, сколько денег туда ни лей, а все равно найдется то, чем возможно гордиться.

Так что пойду поищу хоругвь.

Мое доброе сердце болезненно сжалось в ожидании ударов, которым только предстоит посыпаться на голову нашего премьера. Я уже их предчувствую – бах, бах, бах!

Аксиомы и истины – бах! Тезы и антитезы – бабах! Инициативы правительства – трах! Перспективы – еще один трах! Наши достижения – ой, ребята, не надо! Кризис – а-а-а! Дороги – твою ж маму! Финансы – блин! И наконец, чудесные владельцы шахт и их же шахтеры – только не надо!

Просто глаза повылазят, кожа отшелушится, кое-что облупится и хребет обозначится через рубашку.

– А хвост?

– А что «хвост»?

– А хвост отвалится?

– А что, был еще и хвост?

– Был.

– Ну тогда отвалится.

А все ради чего?

А все ради того.

Вы правильно поняли. Я даже не сказал ради чего, а вы тут же поняли. Народ, он же как устроен, он сразу же понимает, что тут и ради чего.

Ради долгой, исполненной потрясений и переворотов жизни.

Ради мечтаний, тайных и беспредельных чувств.

Ради неги и самодовольства языческого мира.