Арабская империя

Мансур был высок ростом, худощав, с лицом землистого цвета. Едва получив халифат, он предал смерти множество людей. Особенно трудно найти оправдание для преднамеренного и хладнокровного убийства Абу Муслима, человека, которому Аббасиды были обязаны своим возвышением. Когда после подавления алидского восстания Мухаммада и Ибрахима его власть окрепла, он стал менее кровожадным.

Мансур обладал серьезным характером, был начитан и интересовался литературой. Он не терпел музыки и не одобрял никакого легкомыслия. Когда его власть стала неоспоримой, он проявлял осторожность в делах правосудия и не позволял наместникам провинций приводить в исполнение смертные приговоры без его санкции. Он, безусловно, был способным правителем и добросовестным администратором.

Однажды Мансуру доложили, что его жертва сказала: «Он наказывает так, как будто никогда не слышал о такой вещи, как милосердие». Но халиф ответил: «Потому что кости бану Марван еще не истлели, а мечи потомков Али ибн Аби Талиба не вернулись в ножны. Вокруг нас народ, который только вчера видел в нас просто своих соотечественников. Сегодня они видят, что мы стали халифами, и страх перед нами наполнит их сердца, лишь если мы пренебрежем милосердием и воздадим каждому по делам».

В этом эпизоде содержится ключ к истории первых Аббасидов. Отняв власть у своих соплеменников-курайшитов, они жили в постоянном страхе заговоров против себя, вроде того, который они сами успешно осуществили против Омейядов. Этот навязчивый страх заставил их пренебречь завоеванием чужих земель, поскольку, по их убеждению, истинные враги подстерегали их дома.

Несмотря на видимую политическую пропаганду, утверждавшую, что бану Омейя были врагами Бога, Мансур испытывал огромное восхищение перед халифом Хишамом ибн Абд ал-Маликом (которого, как мы помним, также обвиняли в скаредности). Не один раз он посылал за старыми людьми, служившими при Хишаме, и дотошно расспрашивал их о его методах управления.

Матерью Мансура была берберская наложница. Любопытно, что мать Абд ар-Рахмана, захватившего Испанию, имела то же происхождение, поэтому в народе говорили, что миром правят сыновья двух берберских женщин.

За долгое правление Мансура умонастроение в империи претерпело много заметных перемен, по сравнению с тем, каким оно было во времена Омейядов. Именно при нем начали писать первые историки ислама (в его правление умер ибн Исхак). Школы Басры прославились своими грамматистами арабского языка, а эта дисциплина важна для изучения Корана, и многие знатоки религиозного права и обычаев благоденствовали.

В то время как интерес к книжной премудрости рос, военная агрессивность заметным образом шла на убыль. Империя повсюду оборонялась, и больше мы не встречаем никаких упоминаний о подготовке к новым завоеваниям. Правда, сражаться приходилось немало, но во всех провинциях основной задачей армии стало подавление восстаний. Не считая подъема Алидов, в долгие и ожесточенные кампании вылились восстание Устада в Восточной Персии и массовые волнения берберов в Африке. Хазары предприняли ужасный набег на Армению и Азербайджан, который остался безнаказанным. Время от времени вспыхивали войны с Византией, но им, однако, недоставало смелости и решительности омейядских завоеваний.

Трудно связать эти изменения с каким-то одним фактором. С одной стороны, империя мужала и отходила от неприкрытой воинственной враждебности по отношению к культуре, литературе и искусствам. Тем не менее какую-то роль в этой перемене, видимо, сыграли особенности разных семей племени курайш. Омейяды были прямолинейными солдатами, Аббасиды — политиками, государственными мужами и учеными, а Алиды — мистиками не от мира сего. Подобные определения, разумеется, грешат упрощением, тем не менее, в общем и целом, они отражают подлинные черты соперничающих кланов.

Одно обстоятельство политики Мансура создало прецедент, который в будущем обернется катастрофой. Речь, безусловно, идет о его постоянном страхе перед Омейядами, а затем — Алидами, страхе, который заставил его перестать доверять арабам. В результате он все чаще использовал на ответственных должностях своих вольноотпущенников. Все эти вольноотпущенники, то есть бывшие рабы, конечно, никогда не принадлежали к арабам, поскольку арабы не могли быть рабами. Таким образом, количество арабов у власти стало постепенно сокращаться и в центральной администрации, и в армии, и в провинциях. Мы уже не раз упоминали Халида ибн Бармака как одного из его главных министров. К тому же его агенты покупали на северных границах тюркских рабов для использования на халифской службе.

В итоге Аббасиды в результате этой политики оказались между двух стульев. Будучи арабской династией, они пренебрегли преданностью своих соплеменников, полагаясь на платные услуги персов и тюрков, которые в конце концов сами захватили власть, когда арабы, сознательно ослабленные династией, утратили способность сопротивляться.

* * *