Арабская поэзия средних веков

В обиде я на жизнь иль не в обиде,
Но смерть свою приму я, ненавидя.

В ожесточенье ждет моя природа

Ее неотвратимого прихода.

Но я столь грозной силе не перечу

И терпеливо движусь ей навстречу.

Уйду — и все несчастья и тревоги

Останутся на жизненной дороге.

Я — как пастух, покинутый в пустыне,

Забочусь о чесоточной скотине.

Как дикий бык, лишенный прежней мощи,

Ищу губами хоть травинки тощей.

Но вскоре у забвения во власти

Я распадусь на составные части.

Не знаю дня такого, чтобы тело

Помолодело, а не постарело.

И у меня, о дети Евы, тоже

Проходит страх по ежащейся коже.

Непритуплённый меч, готовый к бою,

Навис и над моею головою.

Удар меча тяжел, но смерть в постели,

А не в сраженье во сто раз тяжеле.

С природой нашей вечное боренье

Приводит разум наш в изнеможенье.

Я заклинаю: встань, жилец могилы,

Заговори, мой брат немой и хилый.

Оповести неопытного брата —

Какими хитростями смерть богата?

Как птичью стаю сокол бьет с налета,

Так на людей идет ее охота.

Как волк бродячий режет скот в загоне,

Так смерть — людей в юдоли беззаконий.

Ее клеймо — на стае и на стаде,

Она не слышит просьбы о пощаде.

Я думаю, все небо целокупно

У смерти под рукою неподкупной,

Настань их время — звезд не сберегли бы

В своих пределах ни Весы, ни Рыбы.

Все души зрит ее пустое око

Меж точками заката и востока.

Подарком не приветив человека,

Смерть входит в дом араба или грека.

И, радуясь, не отвращает лика

От смертной плоти цвета сердолика.

Она — любовь. У любящих в природе

Пренебреженье к прежней их свободе.

Ушедших не тревожит посетитель:

Удалена от мира их обитель.

И я гордился черными кудрями,

Как вольный ворон черными крылами.

Но жизнь прошла, и старость поразилась:

Как в молоко смола преобразилась?

Бурдюк с водой — и ничего иного

Нет у меня для странствия ночного.

* * *

Рассудок запрещает греховные поступки,
Но к ним влечет природа и требует уступки.

В беде житейский опыт не может нам помочь:

Мы доверяем кривде, а правду гоним прочь.

* * *

Я мог на горе им увлечь их за собою
Дорогой истины иль близкой к ней тропою.

Мне надоел мой век, я веку надоел.

Глазами опыта я вижу свой удел.

Когда придет мой час, мне сам собою с плеч

Седую голову снесет индийский меч.

Жизнь — верховой верблюд; мы держимся в седле,

Пока воровка смерть не спрячет нас в земле.

Аль-мутакарибу подобен этот мир,

И на волне его я одинок и сир.

Беги, утратив цель! С детьми Адама связь

Наотмашь отруби, живи, уединясь!

Сражайся иль мирись, как хочешь. Друг войны

И мирной жизни друг поистине равны.

* * *