Арабская поэзия средних веков

Мы сетуем с утра и жизнь спешим проклясть:
Разуверением чревата наша страсть.

Для каждого из нас у жизни есть в запасе

Обиды, бедствия и горечь в каждом часе.

Двух царств поборники сошли во прах, и вот

Нет больше этих царств. Нам только смерть не лжет.

Развей мирскую жизнь иль на нее не сетуй.

Но редко следуют разумному совету.

Во избежание неисчислимых бед

Не торопись бежать красавицам вослед.

А если на тебя призывно поглядели,

Пускай истает взор на полпути до цели.

Не взять бы людям в толк, что ты — гроза сердец

И что средь женщин ты — как волк среди овец.

Закроем свой Коран, когда под чтенье это

Все громче в памяти звучат заботы света.

Твой голос — вопль самца, зовущего газель,

Откочевавшую за тридевять земель.

Надежней женщины для достиженья славы

Ночной поход, верблюд, булат и подвиг правый.

Четыре качества соединились в нас,

Но смерть расторгнет их, когда настанет час.

Превозносил бы ты, когда бы цену знал им,

Людей, умеющих довольствоваться малым.

Учись и на челе величья различать

Корыстолюбия позорную печать.

Два полчища — надежд и разочарований

Глумятся над людьми, рубясь на поле брани.

Как быстрых молний блеск — времен поспешный бег,

И только миг живет на свете человек.

Блюсти законы дней ленивым неохота,

И пятницей для них становится суббота.

О, сколько раз мне слал рассвет свои лучи

В тот час, когда в домах не брезжит ни свечи!

Когда же наконец подымется с постели

Тот, у кого глаза от снов остекленели?

Без смысла засухи терзали грудь земли,

А тучи на луга дождей не привели,

Как будто господа ни горлица, ни роза

Не хвалят, как псалмов рифмованная проза.

Того, кто любит жизнь, одни страданья ждут,

Беду к его беде прибавит тяжкий труд.

И разум говорит: не верь надежде ложной,

К началу прошлых дней вернуться невозможно.

А если бодрствовать тебе запрещено,

Вот ложе: спи в земле! Другого не дано.

Мирская жизнь — мираж, и пусть ее обманы

Не выпьют по глотку твой разум богоданный.

За днем приходит ночь: жизнь — пестрая змея,

И жало у нее острее лезвия.

Порывы юности дряхлеют понемногу,

Мы сдержанность берем в дальнейшую дорогу.

Благоразумия спасительная власть

Поможет усмирить бунтующую страсть.

Живые существа от века скорбь тиранит,

Она крылом своим с налету насмерть ранит.

Напиток бытия испробовать спеша,

Захлебывается взалкавшая душа.

Хоть сердце в глубине к посеву не готово,

С наружной стороны взошли побеги слова.

Хоть и сгущается томительная тень,

Порой благую весть приносит новый день.

Касыда иногда родится от обиды,

И вопль минувших дней звучит в стихах касыды.

Дряхлеет человек, слабеет с жизнью связь,

И смерть удар ему наносит, притаясь.

Потише говори и в раздраженье духа:

Чем громче голос твой, тем тягостней для слуха.

Под власть небытия страшимся мы подпасть,

Но, может быть, не столь опасна эта власть?

Любовью к жизни плоть от смерти не спасется:

Жена безлюбая о муже не печется.

Душа в смятении латает жизнь свою;

В заплатах толку нет могилы на краю.

Безбожным тягостно молитвенное бденье,

Для них — что груз горы, коленопреклоненье.

Несет клеймо греха вершитель черных дел.

Сверкающий добром избрал благой удел.

Где красота страны, что нас очаровала?

А ведь она была уродлива сначала!

Ты пламени хоть раз касался ли рукой?

Пойми, что боль твоя хранит его покой.

Быть может, в темноте меняет суть природа,

И обитает ночь близ солнца в час восхода.