Арабская поэзия средних веков

Желтого солнца подобье — вино
Плещется в чаше с блистающей гранью.

В смеси вскипают воды пузырьки,

Звездному не уступая сверканью.

Юноша, замысел смелый тая,

В чаше отыщет опору дерзанью.

Станет молва ему дань воздавать

И напророчит успех начинанью.

Что есть вино, и вода, и бутыль?

Духа, материи, формы слиянье!

Сонную одурь стряхни, оглядись:

Ночь одолело дневное сиянье.

Томному юноше сумрак под стать,

Дремлет, укрыт лучезарною тканью.

Кубки свои при луне осушив,

Вновь наполняем их солнечной ранью.

Светлые блестки рождает в листве

Чаши с душистым вином колыханье.

Пьем виноградной лозы молоко,

Полное света и благоуханья.

Ночь наслаждений была коротка,

Сколь огорчительно с ней расставанье!

Кубки мелькали у кравчих в руках,

Напоминая коней состязанье.

Сколько блаженство у нас ни гости —

Кажется кратким его пребыванье.

* * *

Пусть сатиры мои порицает жестоко молва,—
Почему же твердят, что я в одах достиг мастерства?

Говорят: «Ты за них ожидаешь награды бесценной».

Неужели мои не бесспорны на это права?

Но поэмы мои? Отвечают: «Они вдохновенны».

А стихи о любви? «Это чудо и верх волшебства».

И тогда я сказал: «Лишь таким доказательствам верьте;

Здесь для правды простор, что нетленна и вечно жива.

Целомудренна речь, что исходит из чистого сердца,

Подлеца узнаешь — крики брани заслышав едва…

Допущу ль, чтобы вдруг мусульманина, единоверца,

Мой изранил язык, чтобы стрелами стали слова?»

* * *

Кто в него вдохнул огонь летучий?
Чьей рукой он выкован умело?

Ты извлек его, как дух, из плоти.

Извлекая дух, войдет он в тело.

Глянцу безупречного булата

Блеск пустыни уподоблю смело.

В зеркале меча и некрасивый

Стал красавцем: это — джиннов дело!

Крылышки подняв, — не утонуть бы! —

Муха на клинок блестящий села.

* * *

Остается мне одно: жизнь разменивать на дни,
Чтобы горе покупать. Незавидная награда!

Если б мог я растопить сердце в пламени скорбей —

Превратить его в слезу для меня была б отрада.

Осужден я вспоминать время юности своей,

И всего дороже мне эта горькая услада.

* * *

Ты в спину ужалила злобно верблюда — и что ж?
Верблюду мученье такое сносить невтерпеж.

Вот так ростовщик хочет высосать кровь из страдальца,

На лезвие лекаря жалящий хобот похож.

Как щеголи хну растирают на кончиках пальцев,

Так ты свои лапки — в кровь обагренные — трешь.

* * *