Арабский халифат. Золотой век ислама

В качестве наследника престола он сначала назначил своего брата Хишама, а после него – сына аль-Валида. То, что он предусмотрел порядок преемственности по завещанию, – безусловно, весьма примечательный факт. Хишам ибн Абдул-Малик получил имя в честь отца его матери, махзумита Хишама ибн Исмаила, и он пользовался любовью своих дядьев с материнской стороны. Он получил знаки власти – посох и кольцо – в Русафе[161], римском поселении на границе Сирийской пустыни, недалеко от Ракки, которое он восстановил и где, даже будучи халифом, предпочитал жить, считая Дамаск нездоровым. Клятву верности он принял в столице. Он не был очень похож на своего покойного брата, так как отличался благоразумием и честностью и прежде всего был настоящим деловым человеком. Но он также не был похож и на Умара II, потому что ему не был свойствен идеализм.

Его первым решением после прихода к власти стало уничтожение надменного кайситского режима на востоке государства, а для этого он должен был сместить Умара ибн Хубайру, вместо которого в шаввале 105 года (марте 724) пришел Халид ибн Абдуллах аль-Касри, и таким образом Ирак получил правителя, в какой-то степени сравнимого с Зиядом и аль-Хаджжаджем. Его личность представляет для нас больший интерес, чем личность самого халифа, хотя мы чаще слышим о его падении и далекоидущих следствиях этого падения, чем непосредственно о событиях его правления.

Он начал свою карьеру при аль-Хаджжадже и по его наущению приехал в Мекку в 91 году, чтобы не дать политическим преступникам из Ирака найти там убежище. Эту задачу он выполнил следующим образом: возложил на владельцев домов ответственность за тех, кто в них живет. Священный город также должен поблагодарить его за водопровод, который на самом деле не принес ему особой признательности, как и иерусалимский водопровод когда-то Понтию Пилату. Затем Сулейман сместил его как креатуру аль-Хаджжаджа, и после этого он не занимал постов до тех пор, пока Хишам не отдал ему предпочтение и не доверил ему самый важный пост во всем государстве. Как и аль-Хаджжадж, он жил в Басите и посвящал себя мирным занятиям. Видимо, он был мягок по характеру, хотя и не страдал недостатком энергичности[162]. Он слыл трусом, его не считали настоящим воином и презирали, потому что он в страхе попросил стакан воды, когда, находясь в мечети, услышал о шиитском восстании в

Куфе, все участники которого насчитывали лишь восемь человек иранцев, как выяснилось впоследствии. Фактически же ему представлялось мало возможностей вынуть меч из ножен. Примерно в конце его службы произошли несколько шиитских и хариджитских мятежей, и только один из них получил сколько-нибудь широкое распространение[163]; но в целом при нем в Ираке наступил необычайно долгий период мира и экономического процветания. И все же его не любили и яростно ему сопротивлялись. Масса злобных слухов собрана против него в посвященной ему статье в «Китаб аль-Агани», но даже у ат-Табари мы находим их в предостаточном количестве.