Арабский кошмар

– Но ведь история в истории – это точная копия вашего нынешнего положения, ибо что такое заговор, как не история в истории? И что такое шпион, как не человек, который стремится постичь этот внутренний сюжет, скрытую истину? Поэтому я просто подумал, что история в истории соответствует вашей натуре.

– Моей натуре?

– Ну конечно, – говоря, Йолл в возбуждении ерзал и чесался. – По натуре своей вы были шпионом задолго до того, как французы увидели в вас такового. Вы же ничего не делаете, только бродите без всякой цели, одинокий, недоверчивый, нерешительный, а люди с вами разговаривают. Кажется, будто вы ничего не делаете, но эти большие задумчивые глаза подмечают все. Задолго до того, как вы приехали шпионить за мамлюками, вы шпионили за жизнью. Ваше лицо похоже на маску. Поэтому оно выдает вашу профессию – охотник за заговорами. Но заговоры – это всего лишь фантазии простаков, ожидающих простых объяснений тех событий, чьи причины и цели на самом деле очень сложны. К событиям, происходящим в этом городе, вы не подберете ни единого ключа.

Бэльян не понял ни слова.

– Возвращаясь к вашей истории, скажите, где вы ее услышали? Или сами выдумали?..

Глава 17 Продолжение окончания интерлюдии

Ох, каково же рассказывать совсем другую историю – к примеру, историю о халифе Батике! Другой такой длинной повести я не помню. И все же я стрелой помчусь к ее неизбежной развязке. Забавных отступлений больше не будет, ибо многое еще в этом городе я желаю вам показать: каирский птичий двор, например. Цыплята выводятся на теплых кирпичах. Это непременно подмечают все чужеземные гости нашего города. Потрясает размах предприятия. Взор вошедшего в один из двух десятков огромных курятников тотчас же устремляется вдоль длинных полок, до потолка уставленных сомкнутыми рядами клеток. Куры подымают оглушительный шум, сотни несушек, выстроившихся в стройные ряды, кладут яйца, и из тысяч нагретых на теплых кирпичах яиц выводятся тысячи цыплят. Просто не верится, что у вас на Западе может быть нечто подобное! Вот увидите! Вы будете поражены!

Но сначала надо закончить рассказ. Он может вас позабавить, даже несмотря на то, что мне он удовольствия больше не доставляет. Здесь, внизу, холодно и темно. У меня неудержимо выделяются пот и слюна, в глазах черные круги, сводит желудок, трудно дышать, точно чьи-то пальцы сжимают мне горло, однако не будем останавливаться на грустном разборе моей анатомии. Продолжим увеселение…

Но тут торопливо вмешался монах:

– Да, возвращаясь к вашей истории, скажите, как вышло, что пара мартышек сумела отгадать загадку, которая оказалась не по силам и даме, и принцу, и носильщику?

Бульбуль застонал, но Йолл ответил:

– Ах, как же я мог упустить самую важную часть рассказа!

Он хлопнул себя по лбу и продолжил.

* * *

Когда приключение закончилось – то есть когда принц с носильщиком обнаружили, что и дама, и сад исчезли, – они повернули обратно и разговорились.

– Вы, судя по всему, человек неглупый, – сказал принц. – Почему же вы всего лишь простой носильщик, когда в нашем городе перед умными его жителями все двери открыты?

– Теперь, о принц, я как раз и живу надеждой, что вы окажете мне протекцию, – отвечал носильщик. – А в ответ на ваш вопрос позвольте мне рассказать одну историю.

(– Между прочим, это учебная история Веселых Дервишей, – вставил в качестве небольшого отступления Йолл.)

Носильщик начал рассказ: