Арарат

— Но нет, нет, мой Тиграник! — вырвалось у нее. — Ты сам не стал бы удерживать меня, если б мог рассуждать… Я не могу, не могу смотреть в лицо людям! Нет, я приняла правильное решение… ты сам поймешь, мой маленький, что твоя мама поступила разумно, что она не могла поступить иначе!

Ашхен бережно прикрыла ребенка одеяльцем. Осторожно поцеловала ручки и лоб, взяла его костюмчик, чтобы сложить поаккуратней, — и вдруг прижала к лицу, стремясь скрыть брызнувшие из глаз слезы.

* * *

На следующее утро Ашхен обошла всех друзей и близких, чтобы проститься с ними. В первую очередь она забежала к Шогакат-майрик, которая только что вернулась из села вместе с Маргарит. Больше часа она не выпускала из объятий Тиграника, осыпая его ласками. Тиграник мало что понимал из слов матери, но, чувствуя, что мать не так, как всегда, прощается с ним, крепко прильнул к Ашхен и ни за что не соглашался сойти с ее колен.

В последний раз расцеловав ребенка, Ашхен осторожно разняла его ручки, передала Седе и вместе с Маргарит быстро вышла из комнаты. Они пошли на вокзал. Она намеренно не говорила никому о том, что едет на фронт, чтобы ее не провожали. Крепко обняв Маргарит, Ашхен о чем-то тихо говорила с ней. О чем же говорили две подруги? Трудно было сказать. Но все, что они говорили друг другу, казалось им важным и необходимым. Ашхен в последний раз обняла и расцеловала подругу и поднялась по ступенькам вагона.

— Ашхен-джан! — воскликнула Маргарит, когда Ашхен выглянула из окна вагона. — Все сделаю, как ты говорила, но смотри — мы должны снова встретиться здесь, слышишь?

— Слышу, милая, сейчас у всех провожающих такое желание, а желание всех — это закон. Да, ты встретишь меня и… Ара.

Глава одиннадцатая ДЕНИСОВ И МАРФУША

Денисов только что выслушал доклад начальника оперативной части о ходе военных действий. Солнце уже перешло за полдень, Денисов приказал начальнику штаба разработать новые боевые задания для дивизии.

— Бить по противнику без передышки и днем и ночью, — заключил Денисов.

Накануне утром он распорядился перевести штаб армии на новое место, неподалеку от Владикавказа, и до последней минуты почти не присаживался: всю ночь с работниками штаба уточнял данные о личном составе и технике, а в этот день уже с рассвета руководил боевыми операциями.

В соседней комнате его нетерпеливо поджидала Марфуша. С неделю пролежав в санбате, она вполне оправилась, решительно отказалась от переброски в тыл и выпросила у Денисова разрешение остаться пока при штабе. Теперь она усердно следила за питанием Денисова. В те редкие минуты, когда Денисов отрывался от занятий, чтобы перекусить или передохнуть, Марфуша заботилась о нем, упрашивая снять хотя бы тужурку, когда он ложился отдыхать, или подкладывая ему лакомые кусочки, когда он ел, и заранее советуясь со штабным поваром, что бы приготовить ему на завтрак или обед (она знала, что у Денисова больной желудок).

Когда Денисов вышел из своего кабинета, Марфуша вскочила с места и, поддерживая свою раненую руку, шагнула к нему, пытливо заглядывая ему в лицо. Должно быть, она прочла на лице Денисова именно то, что ей так хотелось узнать, потому что взвизгнула со свойственной ей непосредственностью:

— Удирают фашисты, да?! Выгнали их из нескольких сел, да?

— Но сопротивляются… — задумчиво сказал Денисов.

— Ну и что ж, что сопротивляются! Но ведь нападаем-то мы, инициатива перешла к нам, правда, дяденька?

— Ишь ты, усвоила военные термины! — добродушно сказал Денисов Марфуше, усаживаясь за стол.

— А я днем видела раненых с передовой. Они рассказывали, что на одном участке фашисты удирали в панике, а те, что остались в окопах, в плен сдались, — тараторила Марфуша.

— А какие показания тебе дали пленные? — улыбнулся Денисов.

— Ой, не давали, дяденька! Рассказывайте лучше вы.

При взгляде на Марфушу Денисов невольно испытывал теплое чувство. Марфуша, которую ее ранение возвышало в собственных глазах, оставаясь наедине с Денисовым, уже не стеснялась попросту беседовать с ним.

— Один из взятых в плен сообщил, — рассказывал Денисов, которому нравился пылкий интерес Марфуши, — что две роты их батальона были почти целиком уничтожены: он сам с одним товарищем спрятались под телами убитых, дождались прихода наших и сдались им в плен.

— Ах, почему я не была там!..

— Это было в другой части, не у вас.

— Ну и что ж, вы думаете, наша часть отстает от других? Ничего подобного!

— Поглядите, какой патриот своей части!.. Ну, а покушать-то что ты мне дашь?

Марфуша ахнула и стремглав бросилась вон из комнаты. Через минуту она вернулась, осторожно неся тарелку с рисовым супом. Денисов хлебал через силу, но расхваливал кулинарное искусство Марфуши:

— Молодец, Марфуша, умеешь и славно воевать и вкусно готовить.

— И тому и другому училась у Аллы Мартыновны. Ах, дяденька, когда же мы увидим ее, а?

Лицо Денисова омрачилось — от Аллы Мартыновны давно не было вестей.

— Долог еще путь до нашей Аллы Мартыновны.