Арарат

Она взглянула на сына, словно надеясь, что он опровергнет ее слова. Но Габриэл сказал ей:

— Нет, мама, я лучше посижу с тобой.

— Ой, нет, родной мой, тебе надо выспаться!

И Габриэл понял, что для успокоения матери он должен поесть и лечь.

Сатеник постлала ему постель. Выглянув в соседнюю комнату, она увидела, что гости уже спят. Когда Габриэл лег, она села у его изголовья.

Глава одиннадцатая НА ВОКЗАЛЕ

Глядя на сына, Сатеник думала о том, что принесет ей будущее.

Неужели в эту ночь приходит конец ее счастью, доставшемуся ей ценой стольких страданий! Сатеник, переживавшая тревогу каждый раз, когда Габриэл запаздывал домой, напрасно старалась теперь призвать к себе на помощь мужество. Ее лишь слегка утешало сознание, что Габриэл сильный и выносливый юноша.

Габриэл дышал спокойно и ровно. «Ах, почему мой Габриэл не женился на хорошей девушке, был бы у меня сейчас внучок…» — думала Сатеник. Но здесь нить ее мыслей обрывалась. Нет, ведь и в этом случае Габриэлу все равно пришлось бы уйти на… (язык у нее не поворачивался произнести это слово!), где смерть стоит на страже. Так не лучше ли, если бы этой войны вообще не было?! Но на этой мысли она не задерживалась. Ведь война-то все равно уже началась, Габриэлу все равно придется идти воевать!.. Пусть хотя бы живым остался! И Сатеник, вытирая глаза, мысленно твердила: «Пусть вернется домой, если даже… потеряет руку или ногу… Хотя нет, нет, пусть вернется таким, каким идет на войну, вернется с честью!..»

Страдания, испытанные в жизни, закалили душу Сатеник. Бывало раньше, настигнутая бедой, Сатеник мысленно взывала: «Господи, на тебя моя надежда, смягчи сердца жестоких людей!» А теперь Сатеник уже не просила бога о милосердии. Быть может, под влиянием Габриэла она изменилась и поняла, что со злом надо бороться. И Сатеник теперь мысленно повторяла: «Пусть падет зло на головы тех, кто его породил!» И мать желала силы и стойкости сыну, чтобы он своей рукой сокрушил злодеев.

Но вскоре все эти мысли рассеялись, и мать вновь отдалась воспоминаниям о сыне. Габриэл стал ворочаться, и ей показалось, что сына что-то тревожит во сне. Она вспомнила самые заветные часы, связанные с его детством, машинально положила ему руку на грудь и, низко склонившись над ним, вполголоса запела колыбельную песню, которую когда-то пела ему:

Бай, баю-баю, закрой глаза!
Росою звезд блестят небеса.
Через ущелья, через леса
С зеленой горы пришла коза,
Сладкий сон принесла коза,
Молока тебе принесла коза.
Из золота твоя колыбель,
Жемчужная у тебя постель,
Сверчок поет тебе, как свирель,
Подушка под головой — алмаз,
Звезда над землей — золотой топаз,
Луна в окне — как совиный глаз…

Она несколько раз пропела колыбельную, перекрестила сына, съежилась у его изголовья и положила свою иссохшую руку на загрубевшую, мускулистую руку сына.

* * *

Утром раньше всех поднялся с постели Михрдат. Он приготовил шашлык на завтрак, принес свежей зелени с огорода, накрыл на стол и тогда лишь окликнул гостей. Когда Габриэл вошел вместе с матерью в столовую, Михрдат с гостями уже готовились сесть за стол. Пеброне ни на шаг не отходила от мужа и все время что-то нашептывала ему на ухо. Во время завтрака уезжающих напутствовал Наапет.

— Родные мои, — обратился он к Гарсевану, Аракелу и Габриэлу, — сами знаете, мы всегда хотели жить мирно. Но вот началась война, и вы идете на фронт. Будьте отважны, ведь недаром у нас в народе говорится, что на смелого человека собака только лает, а труса — кусает. Слов нет, силен фашист, да только на кого он идет? На русских! Так ведь русские сумеют за себя постоять! Держитесь, чтоб не отставать от русских братьев, бейте так, чтобы раскрошились зубы у врага! Помните, что мы надеемся на вас.

А ты, сестрица Сатеник, утешайся тем, что родила такого сына-смельчака! Он любому мужчине не уступит. Ведь мужчина на то и рожден, чтоб всякую беду грудью встречать. Вернется он цел и невредим с войны, красавицу невестку в дом приведет, и все горести с твоего сердца словно чистой родниковой водой смоет.

Сатеник, слушая Наапета, кивала головой и взволнованно повторяла: «Да, дожить бы до этого, увидеть ту девушку, которую полюбит мой Габриэл… Ведь ни словечком не обмолвился сынок мой, любит ли кого или нет!.. Умереть за него и за любимую его!..»

Позавтракав, все встали и пошли гурьбой к вокзалу.

Габриэл шагал позади всех, ведя мать под руку. За последние два-три года Сатеник впервые выходила из дому.