"Аратта". Компиляция. Книги 1-7 (СИ)

— Прямо из-за стола добыли, — усмехнулся накх, выталкивая навстречу Шираму ошалевшего Хельми. — Песню допел, вышел во двор проветриться — да и не вернулся. Дружки его небось до сих пор ищут…

— Что за дружки? — нахмурился Ширам.

— С ним за столом какие-то мальцы сидели, вроде местные…

— Надо бы и их взять.

— Там остались мои люди, — поклонился накх. — Следят за ними.

— Хорошо…

Ширам повернулся к Хельми и принялся рассматривать его. Тот стоял, тараща глаза и крепко прижимая к себе короб с гуслями.

— Вроде мне твое лицо знакомо, — прищурился Ширам. — Ты ингри?

Хельми только сильнее вжал голову в плечи. До того он накхов не видел и сперва вообще не понял, кто эти темнолицые и куда его волокут. Но тут он наконец сообразил, с кем разговаривает, и ему стало еще страшнее. Царская охота! Зловещий воин, что всегда был при царевиче! Убийца Великого Зверя… Злейший враг божественного Учая!

И этот-то враг смотрит на него, словно змей на лягушку, и от его взгляда кишки смерзаются в ледяной комок.

— Как твое имя? — тихим, ровным голосом спросил Ширам.

— Люди зовут меня Хельми из рода Хирвы, славный воевода…

— Это ведь ты пел песню на торжище?

— Пел, — подтвердил Хельми.

— Песня про Айну… Красивая песня. Кто сочинил?

— Я и сочинил.

— Самородок, значит… Неграненый самоцвет…

Ширам встал с лавки. Хельми попятился.

— Можешь сочинить еще такую песню? — внезапно спросил накх.

— Я… Г-государь в-воевода…

— Давай. Я слушаю.

— Я… так не могу, — растерявшись, пролепетал Хельми. — Мне нужно, чтобы… сперва что-то увидеть или услышать… а потом уж про это спеть…

— Как про девушку Айну, которую арьи замучили? Ты сам это видел?

— Нет, хвала богам! — испуганно отозвался Хельми.

— Где-то услышал? Тебе рассказали?

Хельми кивнул.

— Кто?

— Люди…

— Какие люди? Где? Кто там был?

— Дривы, — пролепетал Хельми. — Обычные… А где? Не помню, в избе сидели…

— В Мравце? — подсказал Ширам. — Или в Ладьве? Ты ведь из Ладьвы пришел, не так ли?

Хельми вытер вспотевший лоб:

— Ну там, в Ладьве…

Ширам забрал из ослабевших рук подростка короб, достал оттуда гусли и принялся вертеть.

— Ингри не играют на гуслях. Где ты их взял?

— Сам сделал.

— Нет, каков самородок! — усмехнулся Ширам. — Сам песню сочинил, сам гусли сделал! Кто тебе показал, как ладить гусли?

Хельми покраснел и буркнул:

— Не помню. У дривов подсмотрел…

— Кто-то показал тебе, как сделать гусли, научил заплачке про Айну и отправил сюда, петь на торжище, в Мравец… Вот он, наш настоящий самоцвет неграненый… И кто же это? Кто он, твой наставник?

Хельми мрачно смотрел в пол.

— Ты хороший певец. Боги улыбаются, слушая твое пение. — Ширам положил руку на плечо подростка, и тот задрожал. — Но ты хоть понимаешь, что творишь, когда поешь подобные песни?

— Да… Не хочу, чтобы невинных обижали…

— А понимаешь, что испытывают люди, когда слушают тебя?

— Жалость к Айну…

— Ненависть. Ты пробуждаешь в людях ненависть.

— Вы, арьи, моего отца убили! — стуча зубами, проговорил Хельми. — Я пою правду. Надо, чтобы люди знали, какие вы…

— Твой отец, верно, был одним из тех, кто подло напал на царскую охоту? Тех, кого подбил на злодеяние Учай?

— Арьи — зло…

Ширам взял мальчишку за подбородок, вытащил кинжал и, едва касаясь кожи, провел острием под нижней челюстью.

— Хорошо поешь, — тихо проговорил он. — Такой красивый голос. Жаль, больше не будет песен. Тяжело петь без языка…

Хельми покачнулся. Изба поплыла перед глазами.

— Я сам песню сочинял, — пробормотал он. — Сам, один…

Ноги у подростка подкосились, и он упал без чувств на пол.

— Обмочился, — заметил один из накхов, подходя к мальчишке. — Куда его?

— Отпустить, — бросил Ширам. — Выдайте новые портки. Гусли отдайте. И пусть идет.

Предводитель накхов прошелся туда-сюда по избе.

— Проследить за ним. У певца тут дружки — те самые, с которыми он пришел в Мравец. Он сейчас к ним на постоялый двор побежит. Узнать, кто таковы. Сторожить, чтобы ночью не удрали. Если лягут спать — просто наблюдайте. А завтра поглядим…

Ширам проводил взглядом накхов, уносивших мальчишку, сел на лавку и задумался. На душе было скверно. Вроде все правильно сделал, как надлежало. Но чутье подсказывало, что беды только начинаются…

* * *

Его разбудили рано утром, когда небо едва посветлело.

— Маханвир, тревога!

Чутко спавший Ширам вскочил с лавки. Перед ним с сокрушенным видом стояли двое накхов, которых он накануне отправил следить за товарищами певца Хельми.

— Что случилось?

— Это парень, гусляр… Мы всю ночь сидели в засаде. Было тихо, все спали… А перед рассветом внутри постоялого двора поднялся крик… Словом, он мертв.

— Что?!

— Его повесили — или он сам повесился. На балке под крышей, прямо в кружале. Служанка утром пошла топить печь и нашла его…

— А дружки?

Накх смешался:

— Их сейчас ищут.

Ширам посмотрел на него тяжелым взглядом:

— Ради вашего блага, пусть найдут. Поехали в посад!

— Маханвир, не стоит! Сейчас там народ бушует…