Арбалетчики в Карфагене

— Ты, Максим, молодец, что за косскую ткань ухватился — как только отменят Оппиев закон, римские матроны с цепи сорвутся и накинутся на все предметы роскоши, — поучал меня тесть. — В торговлю пурпуром тебе не влезть, туда даже мне не влезть, а вот косская ткань — это будет твоё дело, на котором ты хорошо наживёшься. Я поговорю с Ганнибалом — может быть, даже проведём через Совет постановление о нашей монополии лет на десять. А за десять лет ты сам развернёшь дело так, что тебе уже не будут страшны никакие конкуренты. Налоги, конечно, будут приличные, но ты ведь в цену их включишь — пускай римляне платят, ха-ха!

— Так и сделаем, досточтимый, — всё это я давно уже просчитал и сам.

— Ганнибал… Может, ему всё-таки можно как-то помочь удержаться у власти?

— Его же не потерпит Рим. Теперь, когда там у власти группировка Катона, там больше некому защищать Карфаген и Ганнибала…

— Зато есть кому бояться и ненавидеть его, — мрачно закончил за меня Арунтий. — Да, с этим ничего не поделать. Ты говорил, ему придётся даже бежать из города?

— Да, к Антиоху. И это тоже его крупная ошибка. Этим он как раз и даст Риму доказательства своего сговора с царём царей, в котором его и обвиняют.

— Чушь это всё! Если бы Ганнибал собирался выступить против Рима в союзе с Антиохом, уж я-то знал бы об этом! Ничего подобного он не замышляет! По крайней мере — в ближайшие годы.

— Какая разница, досточтимый? Важно ведь не то, что на самом деле замышляет Ганнибал, а то, что думают о его замыслах в Риме. А там ведь верят не тому, что есть на самом деле, а тому, чему им хочется верить.

— Гм… Тоже верно… А без Ганнибала… Ну, может, хоть что-нибудь можно?

— Судьба Ганнибала Барки предрешена, досточтимый. Карфагену нужен другой, новый, ещё безвестный и не навлёкший на себя ненависти Рима. Нужна достойная замена Ганнибалу — это единственное, что ещё можно сделать, — этот вариант мы обмозговывали и пришли к выводу, что можно, если осторожно.

— Где ж её взять, эту достойную замену?

— Баркиды однозначно отпадают. Отпадают и их сторонники из числа народных вожаков. Самым идеальным человеком для замены Ганнибалу был бы какой-то молодой и талантливый военачальник из семей, поддерживающих Гасдрубала Козлёнка.

— Да я не об этом, уж это-то я понял. Я совсем о другом. Ганнибал — это именно Ганнибал, и другого такого больше нет. Такие люди рождаются редко, и ещё реже судьба способствует им проявить себя. Ну, представь себе, родится такой в семье горшечника — ну и кто будет слушать сына какого-то горшечника? Если он и пойдёт служить в войско, то рядовым солдатом и выше сотника не выслужится, а продвигать будут сынков знатной и богатой бестолочи. А Баркиды — один из знатнейших и богатейших родов Карфагена, и только благодаря этому Ганнибал смог стать тем, кем он стал. Но среди нашей нынешней аристократии я не знаю ни одного подобного ему. Нет там сейчас таких!

— А кого-нибудь из младших командиров армии Ганнибала? Не очень знатного, но и не простолюдина — такие-то ведь должны же быть. Найти подходящего, помочь ему выдвинуться, устранить более знатных соперников.

— Быстро этого не сделать, а у нас и года-то нет.

— А нам и не нужен сразу главнокомандующий. Достаточно командира сильного отряда, способного справиться с небольшими нумидийскими бандами и на этом неплохо прославиться в городе. А дальше мы ему поможем пойти вверх и позаботимся, чтобы он не наделал глупостей.

— Но ведь сразу армию ему никто не даст, а с одним отрядом ему разве выстоять против самого Масиниссы?

— Да, первая война с Масиниссой будет неизбежно проиграна.

— И в чём тогда смысл?

— В создании ядра будущей новой армии. Масинисса будет бить разложившиеся части старого войска и выиграет свою войну в целом, а наш будущий новый полководец выиграет все свои стычки и обучит своё пока маленькое войско побеждать нумидийцев. А потом он будет с нашей помощью продвигаться выше и наращивать своё войско…

— А Рим?

— Поэтому и важно, чтобы этот человек был из числа бесспорных сторонников мира и союза с Римом. И ещё очень важно, чтобы его войско могло бить нумидийцев, но не вызывало опасений у Рима. Масинисса должен выглядеть гораздо опаснее его.

— Чтобы Рим обеспокоился усилением уже Нумидии и согласился на усиление Карфагена в противовес Масиниссе?

— Именно, досточтимый. И будет ещё лучше, если Карфаген при этом страшно испугается перспективы стать боевым хомяком Рима и начнёт всячески отбрыкиваться от такой напасти — так, чтобы Риму пришлось даже принуждать его к этому.

— Как ты сказал? Боевым хомяком? Ха-ха! Ты хорошо сказал! Против могучей и страшной Нумидии, значит? Ха-ха! Гм… Осталось только сделать её могучей и страшной для Рима… И кто это сделает? Тоже мы?

— А как ты сам думаешь, досточтимый?

— Ха-ха-ха!