Арбалетчики в Карфагене

Мегара — это не населённый чернью Старый город, и уличная криминогенная обстановка в ней отсутствует как явление, но понты есть понты, и когда Криула навещает Имильку, её носилки всегда сопровождает охрана. Пару раз и мы сопровождали, и разок я даже видел краем глаза жену Ганнибала, когда та встречала нашу «почтенную».

Нас-то Имильке, понятное дело, никто не представлял, не по чину, но во дворе принимали и угощали как своих. В доме обе испанки болтали «о своём, о женском», и нас в содержание их бесед тоже, конечно, никто и не думал посвящать. Но об этом как-то и не жалелось. Ясно же, что судачат-то две бабы в основном о всевозможной бабьей ерунде, и лишь «между делом» касаются и более интересных тем, о сути которых и так догадаться нетрудно. Непрост наш Арунтий, ох непрост! На двух стульях разом усидеть норовит! И с Циклопом — так втихаря кое-кто называет Ганнибала за его одноглазость — хочет ладить, и с противниками его отношений не испортить. Что ж, мы тоже не скандалисты и как-то ни разу не против такой политики нанимателя.

Но и дочурка его непутёвая, Мириам которая — тоже кое в чём в папашу пошла. Яблоко ведь от яблони далеко не падает, и тут как раз тот самый случай. Интриганка ещё та, палец в рот не клади, не говоря уж о кое-чем посущественнее, гы-гы! Если уж задумала как-то в своих интересах тебя задействовать — к бабке не ходи, хрен оставит в покое! Так и вышло. Возвращаемся мы, значится, с очередного визита Криулы к Имильке, «почтенная» выгружается из паланкина, направляется пока к себе — с Арунтием, надо полагать, позже о делах поговорит, чтоб связь с визитом не так очевидна была. Я, само собой, времени зря не теряю, к Велии заруливаю. Находим с ней повод по саду прогуляться, а там у нас сразу же находится веский повод до скамеечки дойти, от посторонних глаз кустиками скрытой, трамбуемся на неё, естественно — ага, просьба по пустякам нас не беспокоить.

Масинисса ведь на город не напал? Наёмники Феронидов дом не окружают? Ну и прекрасно, всё остальное спокойно подождёт, заняты мы! Наобнимались, нацеловались, наговорились «за жизнь», проводил я её до входа в дом, а завидев там служанку Мириам, маскируюсь за колонной, обойдётся сегодня эта сучка как-нибудь и без меня. Прошла эта ливийка мимо, хвала богам, направляюсь к воротам — ага, хрен там! Мириам собственной персоной! Млять, ну прямо как чёрт из табакерки!

И — как бы невзначай, в зеркало глядится, прихорашивается — типа совершенно случайно встретились. Ага, знаем мы такие «случайности»! И опять, что характерно, одета чисто символически — всё просвечивает так, что и подслеповатый разглядит все телесные подробности! Чего ж ей на сей-то раз от меня надо? Если опять на Ларит меня собирается настропалять, так с собственной-то одёжкой перебор получается. Точнее — недобор…

— Куда ты так спешишь, аркобаллистарий? — и ножку выставила так, что ейная коленка и без того полупрозрачную ткань натянула. Для разговора об одинокой и жестоко тоскующей Ларит явно не в тему. Или она считает, что каши маслом не испортишь?

— Что-то Криула зачастила последнее время к Баркидам. О чём они там говорят таком с женой Циклопа?

— Мне об этом никто не докладывает, досточтимая. Наше дело — сопровождать и охранять. А чьи тряпки или ожерелья с серьгами они там обсуждают — мне неинтересно.

— Хи-хи! По-твоему, больше женщинам и поговорить не о чем?

— Ну, отчего же? Ещё — о похождениях каких-то общих знакомых.

— Хи-хи! На что ты намекаешь, а? Пошляк! — и сразу же плечи как бы невзначай расправила так, что полупрозрачная ткань на груди натянулась. Потом изобразила весьма серьёзный и озабоченный вид: — А известно ли Циклопу, что против него готовится заговор?

— Заговор? И какой же? Освистать его речь на Собрании? Или написать ночью на ограде его особняка бранное слово?

— Я не шучу, Максим! Его хотят убить!

— И при этом так неосторожны, что посвящают в свою тайну тебя?

— Злоумышленник проговорился случайно.

— И кто же этот самоубийца?

— Младший брат моего покойного мужа. Глупец вообразил себе невесть что и теперь мечтает избавить город от тирана!

— И за что же он так ненавидит Одноглазого?

— За реформу Совета Ста Четырёх. Ведь Циклоп отстраняет от власти лучших людей города, в числе которых и их семейство. Мой деверь вбил себе в голову, что тиран должен умереть, а он сам — прославиться как тираноубийца.

— Ценой собственной смерти на кресте?

— Он уверен, что со смертью Циклопа тут же восстанет и весь город.

— Ага, особенно городская чернь!

— Да кто в Мегаре думает о черни! Восстать должны все лучшие семейства со всеми своими наёмными отрядами!

— Против городского ополчения и ветеранов Одноглазого? Не думаю, чтобы вся Мегара сошла с ума. Старый город и войско порвут за него кого угодно.

— Я знаю. Но глупец в это не верит, и я не смогла отговорить его. Он погубит и себя, и всю свою семью!

— И чего ты хочешь от меня? Почему бы тебе не сообщить обо всём отцу?