Арбалетчики в Карфагене

Решив вопрос с «пулемётом», мы отправились на рынок импортных товаров. Как я и ожидал, «индийская соль», то бишь селитра, там имелась. Но цена! Если бы не покойный Дагон, отправленный мной к праотцам в Гадесе, но перед смертью, пытаясь меня уболтать, предупредивший меня о том, что «индийская соль», которую он называл «египетской», во много раз дороже обычной, я был бы в шоке. И обычная-то недёшева. Котила, четверть литра примерно, два обола стоит, это ровно треть драхмы. За медимн, несколько больше полусотни литров, шестьдесят шесть драхм получается, но медимн — это уже мешок, мелкий опт, так что скидывают до шестидесяти. А такой же мешок селитры — втрое дороже, сто восемьдесят драхм. В три раза — это, конечно, только «несколько», а не «много», но тут наверняка ведь вдобавок и фактор внутрисредиземноморской спекуляции задействован. Наверное, и здесь селитра больше бы стоила, если бы была товаром первой необходимости, но она нужна только храмам да царскому двору для хитрых «огненных» фокусов, а храмы и самих себя Птолемеи торгашам слишком уж обирать не позволяют. И тем не менее бой с жабой нас ожидал нешуточный. Но торговаться не приходилось, товар ведь эксклюзивный, ничем другим не заменишь, один хрен кто-то купит, так что больше положенного за него никто не скинет, а на крупный опт у нас купилок не хватит. Кряхтя и проклиная по-русски «проклятых спекулянтов», я отсчитал серебро. Потом мы закряхтели оба, пытаясь поднять купленный мешок — добрая сотня кило, гы-гы! Пришлось нанимать мальчишку с ишаком, чтоб доставил нашу покупку прямо на наш корабль. Ох и недёшево же нам обходится будущее «огненное зелье»! Учитывая, что приобреталась селитра для себя, а не для Арунтия, который нам её не заказывал, удар по карману получился нехилым — пришлось продать парочку аквамаринов из числа сэкономленных давеча на кордубском руднике. Но дело того стоило, и моей жабе пришлось утереться.

Отобедав и слегка передохнув от трудов праведных, снова встретились в порту с этрусками. Там обстановка не изменилась, судно конкурентов всё ещё не прибыло. Ну и прекрасно, у нас ведь ещё не все собственные дела провёрнуты. Я для чего эту Мунни на Родосе купил? Нет, в постели-то она тоже неплоха, за неимением под рукой Софонибы, но вообще-то — искать шелкопряда и прясть шёлковую нить. А точнее — учить этому ремеслу других рабынь, которых я для этого и в Карфагене куплю, потому как задумал я завести не просто мастерскую, а нормальную мануфактуру, выпускающую не пряжу, а готовую ткань. А мануфактура — это ведь не только сведущие в работе кадры. Это ещё и хорошее высокопроизводительное промышленное оборудование. Вот его-то я и намерен поискать и если не приобрести, так хотя бы уж посмотреть в Египте…

9. Античная промышленность

По рассказу Мунни, всё производство «дикого» шёлка на Косе было кустарным. Предки нынешних косских шелкоткачей, будучи выходцами из Индии, прекрасно знали и горизонтальный ткацкий станок, и прялку с колесом, в Индии, кстати, и изобретённую.

Но знать — одно, а применять — совсем другое. Поначалу-то, будучи рабами и на себя работая лишь украдкой, они не могли позволить себе хорошей оснастки, которую тут же отобрали бы хозяева. Потом, освободившись, начали было совершенствовать уже своё собственное производство, но расширяя выпуск продукции, быстро упёрлись в «потолок», обусловленный ограниченностью сырья. С каждым новым поколением их многодетные семьи всё прибавляли и прибавляли число людей, вырабатывающих драгоценную ткань, а количество дающего коконы дикого шелкопряда оставалось всё тем же. Для полноценной загрузки высокопроизводительных индийских колёсных прялок не хватало коконов, и они нередко простаивали, а горизонтальные ткацкие станки тем более простаивали без пряжи, так что обладатели этого продвинутого по сравнению с обычным для Средиземноморья оборудования не имели никаких сколько-нибудь ощутимых преимуществ перед прочими, кто прял примитивным веретеном и ткал на убогом вертикальном станке. И те, и другие, переработав в продукцию всё собранное сырьё, простаивали без работы. Пока заработков хватало, люди радовались досугу, но с дальнейшим ростом их числа падала выработка, а с ней — и заработки каждой отдельной семьи. А тут ещё и греческие власти острова решили монополизировать торговлю уникальной тканью, заставляя производителей сдавать её им оптом за бесценок. Многие разорялись и снова попадали в рабство, а те, кто ещё держался на плаву, обходились самой примитивной оснасткой. А прежняя, продвинутая, у кого она ещё была, становилась просто семейным предметом гордости, которым хвастались перед соседями и собственными детьми. В некоторых семьях детей даже учили на ней работать — мало ли, вдруг боги всё же смилостивятся и размножат местного шелкопряда настолько, чтобы хватило всем? Старики рассказывали, что несколько раз такое уже случалось на их памяти, но лишь на один сезон.