Арбалетчики в Карфагене

Проткнув остриём клинка «своего», я ещё и наподдал ему до кучи раздвоенным набалдашником рукояти, отчего тот с хряском впечатался зубами в мостовую. Трупу это уже до фонаря, но кого волнует труп? Я вразумлял наблюдающих за этим делом живых — пока ещё живых. Остальные наши тоже от меня в этом смысле не отстали, и урок хороших манер для черни получился доходчивым. Толпа побежала, и мы продолжили свой путь. Из переулков к нам пробивались поодиночке и мелкими группами другие наёмники — так же, как и мы, застигнутые заварухой врасплох, так что вскоре у нас сформировалась и целая штурмовая колонна, вполне способная проложить себе дорогу во враждебном окружении. Но нас и не пытались атаковать на улице. Вместо этого нас принялись обстреливать прямо из окон всевозможными увесистыми предметами вроде горшков и кувшинов. Мы на это ответили им камнями и черепками, после чего попытались допросить одного из раненных нами, дабы выяснить наконец, что тут вообще за хрень какая-то происходит. Но тот так и окочурился, не сказав нам ничего вразумительного, а обстрел глиняной посудой из окон постепенно усиливался, вынуждая нас убраться с улицы, а для этого построиться в грубое подобие «черепахи» и ретироваться.

Уже в своём квартале мы выяснили, что к чему — и выпали в осадок. Конечно, «хлебный» бунт был так или иначе неизбежен — но чтоб начаться вот так по-идиотски! Ну уроды, млять! Не изнасилуй тот раб того солдата-кельта ту бабу — не было бы сейчас вот этих дурацких стычек и этих трупов! А теперь — поздняк метаться, теперь — уже началось! Не ожидая уже ничего хорошего, мы использовали затишье после первых столкновений, чтобы покапитальнее забаррикадироваться. И не зря — попёрли толпы помногочисленнее прежних и уже вооружённые. Кое-где среди них мелькали и полностью экипированные — явно присоединившиеся к бунтующей черни городские ополченцы. Отбивать эти атаки пришлось всерьёз, и к первоначальным трупам добавилось немало новых. Трудно сказать, чем бы кончилось это дело для нас, останься эта стихия неуправляемой — мы ведь уже и в Мегару к своим за подкреплением послали. Но к счастью, вскоре с той стороны всё как-то организовалось и упорядочилось. Там тоже разобрались и въехали, что наш-то квартал не при делах. Даже парламентёров выслали — типа извините, ребята, ошибочка вышла. Ну, у нас особых возражений тоже как-то не нашлось.

Бунт на этом, конечно, вовсе не унялся, а просто принял более осмысленную и организованную форму. Нашлись вожаки, настропалившие толпу на её настоящих врагов — хлебных спекулянтов. Вот уж кому досталось теперь по первое число! Их выволакивали из лавок и домов и убивали зачастую голыми руками — долго и сосредоточенно, уж точно не позавидуешь. Не щадили и их семей — жён, невесток и не слишком малолетних дочерей насиловали прямо на улице, пуская по кругу всей толпой, и далеко не всякая отделывалась одним только этим. Об имуществе и говорить нечего — всё грабилось подчистую.

Тут-то и обнаружилось, что не всё так просто в реальном мире. Как и в нашем современном, подавляющее большинство хлебных спекулянтов были не сами по себе, а под той или иной «крышей». Уцелевшие, бросив всё, кинулись к своим покровителям за спасением, после чего из ворот Мегары в Старый город выплеснулись колонны матёрых наёмников. Вот тут и началась настоящая заваруха! Всё то, что происходило до сих пор, было так, детской шалостью. Охваченные бунтом кварталы брались штурмом, солдатня вела себя, как вела бы и в завоёванном городе, взятом после осады и приступа — ну, с той лишь разницей, что захваченных в плен бузотёров продать в рабство не светило, поэтому взятием их в плен никто себя и не утруждал…