Арбатская излучина

— Машенька, — начал он осторожно, — может быть, мы судим поспешно: в Юрии многое могло привлечь Свету… — Он хотел сказать «помимо благополучия», но осекся и добавил: — Он умеет любить… — Нет, это было неточно, и он поправился: — Юрий умеет показать свою любовь и преданность… — Он поймал себя на том, что повторяет как-то сказанные слова Вали и продолжал: — Это очень важно — уметь проявить свое чувство. Иногда это свойство решает.

Может быть, оно и решило его собственную судьбу? Вернее всего: Юрий был рядом с Валей, весь напоказ со своей любовью. А что могла сохранить Валя в своей памяти от короткой фронтовой любви в заброшенной деревеньке на краю оврага? Какие слова? Он не сумел их найти.

Какой же каскад признаний обрушился на неискушенную Свету! Можно было себе представить…

И он уже с некоторой уверенностью предположил, что Светлана вполне могла увлечься Чуриным.

— Чурин, — Иван Петрович замялся, — не серый человек, он умеет искриться…

— Вот и она мне все твердила: «блестящий, ни на кого не похожий»… Но почему-то я не верю в ее чувства. Она — холодная, Светка! — отчаянно выкрикнула Мария Васильевна. И он понял, чего стоили ей эти слова.

— Машенька, ну расскажи, как все было, — он снова завладел ее рукой и уже не выпускал ее, пока она говорила. А она, говоря, словно прислушивалась к своим словам, словно заново оценивая происшедшее:

— Помнишь, Света уехала в отпуск? Сказала, что записалась в туристскую молодежную группу. Я поверила, почему не поверить? Она ведь и раньше ездила так. Один раз в Прибалтику, потом — на Волгу… А теперь сказала — на юг. И я порадовалась за нее. Девочка ведь работает безотказно. Не какая-нибудь тунеядка. Она очень работящая. — Мария Васильевна цеплялась за это слово, дорогое для нее. Да, для людей их поколения труд был самым главным в жизни, но, наверное, нельзя было только мерой честной работы исчерпать характер… — Оказалось, она ездила на юг с Чуриным.

— И никто не знал? И она сама не проговорилась? Характер! — Иван Петрович, впрочем, тут же подумал, что кто-кто, а Юрий умеет прятать концы в воду.

— Когда я ее спросила, почему она мне не сказала, Светка на меня посмотрела, как на дурочку: «Мама, — говорит, — я могу сказать тебе только сейчас, когда все решено и скоро мы поженимся. Неужели тебе было бы приятно узнать, что я — любовница Юрия Николаевича?..» — Мария Васильевна помолчала и тихо проговорила: — Пусть уж лучше побыла бы в любовницах, только бы не губить всю жизнь… Но я ей этого не сказала. Да она и не поняла бы меня. Она слишком… все рассчитала.

Ивану Петровичу было странно слышать из ее уст это слово, так подходившее Свете. То, что Мария Васильевна его произнесла, показывало, как близко она подошла к правильной оценке факта. И вряд ли надо было утешать ее, выискивая привлекательные черты в характере Юрия.

— Потом она мне все рассказала, они уже давно встречаются…

— Где же? — вырвалось у него, потому что вдруг он опять остро и болезненно подумал о Вале.

— Он нашел какую-то квартиру… — Мария Васильевна пунцово покраснела, как будто именно наличие квартиры для свиданий было самым позорным в ситуации.

И чтобы перешагнуть через это, он быстро сказал:

— Вот видишь, раз Света на все пошла ради их любви, значит, это серьезно…

Мария Васильевна посмотрела на него своим отчаянным взглядом, но сейчас что-то твердое выкристаллизовалось в ней, словно зернышко точной мысли, которой она не боялась теперь дать волю.

— Нет там никакой любви, Иван! — горько и зло сказала она.

И он не нашел, что ей ответить, потому что конечно же не для нее, не для такой женщины, как она, были его вялые утешения.

Теперь она рассказывала спокойно, со своей манерой, словно бы сама прислушивалась к своим словам и по-новому оценивала происшедшее: