Арчибальд

Путаясь в её волосах, неровно и неуклюже ступая, он босыми костлявыми стопами пытался танцевать вальс, и Арчибальд направлял их. Стоя поодаль на маленькой ледяной кафедре, делая всё новые и новые пассы, юноша направлял усопших, а Трисмегист играл им. Он забыл слова, забыл мысли, на какое-то время перестал чувствовать, всецело обратившись в звук. Не спрашивать, не думать — просто играть и наблюдать за этой странной пляской, которую показал ему только что сам вернувшийся почти что с того света друг.

Стоя на маленькой сцене, облачённый во всё чёрное, чуть откинув голову назад, Арчибальд счастливо улыбался. Движение за движением, жест за жестом, он правил этой странной парой: мальчик, сгнивший в трупной яме концлагерей, и девочка, намеренно брошенная под поезд. Из разного времени, из разных миров, их объединяло одиночество и чья-та злая ошибка: они оба стали жертвами забавы других людей, и теперь нашли друг друга.

Смотря на них, на скрипача поодаль, Арчибальд ликовал.

Да, именно так. Пусть Немели и ушла, пусть для других в Карпе он никто, и почти все дети его забыли, но — он вернулся. Он дома, и здесь он обретёт своё счастье.

СТИХ ВОСЬМОЙ. «ТЯЖЁЛЫЙ РАЗГОВОР, НУЖНЫЕ ЛЮДИ, ОДОБРЕНИЕ ИМПЕРАТРИЦЫ, И ПРИЯТНЫЕ НОВОСТИ»

Будь у Трисмегиста волосы хоть сколь-нибудь темнее, после той ночи на кладбище он бы поседел. Нет, ну, конечно же, он и до этого видел, как Арчибальд поднимает мертвецов, но никогда раньше он не был к ним так близко.

Уже в Синем Доме дети сидели в гостиной, и хозяин поместья угощал друга холодной «Колой», которую и добыть-то можно было только здесь и в ещё паре закусочных, в которых дети знали об этом напитке.

Слушая тихий немецкий вальс, друзья сидели в креслах и отдыхали после недавней прогулки.

Мертвецы вернулись в свои могилы, когда оба ребёнка решили, что танец пора завершать, и оба покойника растворились в нависшем густом тумане, а сами дети покинули кладбище, сразу же оказавшись здесь.

— А всё-таки, — спросил Арчибальд, изучая взглядом своего товарища, чьи руки всё ещё дрожали — тот наконец дал волю эмоциям, — почему кроме меня не нашлось другого ребёнка, кто мог бы сотворить нечто подобное?

— Даже не знаю, — выдохнул скрипач. — Ну, понимаешь, здесь обычно спасаются от смерти, у многих детей травмы, тяжёлый опыт, и прочее. Мало кому приходит в голову именно наслаждаться видом покойников. А вот что находишь в этом ты — это хороший вопрос.

— И до меня не было детей, которые увлекались мертвецами? — недоверчиво спросил юноша, делая аккуратный глоток сладкой воды.

В ответ на это скрипач покачал головой.

— Тогда ответь мне: откуда, по-твоему, в Карпе есть кладбища, если здесь в принципе никто не умирает.

Трис не нашёлся, что сказать.

— Значит, были, — понимающе кивнул парень. — Не расскажешь, кого я там поднял? Раньше я только иллюзии создавал, пусть и похожие на правду, сейчас вот — решился на настоящих. И, судя по твоему лицу, хотя бы того мальчика, который тоще, чем сама смерть, ты даже знал лично.

— Ну, я не думал, что она так далеко зайдёт. Я знал об этом месте, да чёрт, — запинаясь, явно волнуясь, отирая пот со лба, отвечал Трис, — все знали, но изучать или смотреть — любопытство к добру не приводит.

Арчибальд усмехнулся, склонив голову набок, явно давая понять, что ждёт продолжения.

— Этой мастерицы в Карпе уже давно нет. Знал её лично, Альфонса Рубиль, очень странная девушка. Все кладбища в городе мёртвых детей, все захоронения — её рук дело. И её парня, Кристофера Грейема, они вместе пришли. И, строго говоря, вместе ушли. Мастерица мёртвых и мастер живых историй, ты можешь найти знания про них под этими именами.

— Любопытно, — согласился юноша, — продолжай.

— Да что продолжать-то, — развёл руками Трис. — Их было двое, у каждого — по-своему тяжёлая жизнь. Но количество их любовных похождений — тут даже сами боги с их романами позавидовать могут. Не знаю, из какого времени ты, в моём мире при сексе принято…

— Да-да, понял тебя, — махнул рукой Арчибальд, — уловил. Дай угадаю: они сохраняли использованную «защиту» после каждого раза?

— Ага, у каждого из них по собственной коллекции от всех предыдущих партнёров, они у себя дома их на стенку вывесили, с именными бирками и датой возможного зачатия, даже добровольные экскурсии к себе устраивали. А потом попросили у Императрицы разрешение выделить им немного земли в разных местах города: в парке, у озера, рядом с лесом — там, где были мы с тобой, — и в ещё паре мест. Так вот, в могилах Карпы спят дети этих двоих. Альфонса дала каждому ребёнку имя, придумала им внешность и указала даты смерти, а Кристофер — истории жизни каждого из них. Как театр воображения или что-то подобное. Каждый ребёнок в Карпе мог подойти к той или иной могиле, прикоснуться к надгробию и как бы прожить жизнь лежавшего в ней существа от момента зачатия до смерти. А ты этих покойников смог материализовать, представляешь? Ты оживил чью-то похороненную фантазию, заставил её стать ещё более настоящей, чем она есть.