Арена

И он рванулся совсем в другую сторону, туда, где на песке пластом лежал Борис, а рядом с ним — тяжеленная секира. О том, как он будет ворочать этим чудовищем, Петр не задумывался…

Удар был столь силен, что, казалось, сейчас хрустнут шейные позвонки и тело со свернутой головой завалится назад, на спину, чтобы пару раз дернуться в конвульсиях и после этого замереть окончательно. Но сработала давняя привычка — не слишком сильно затягивать ремешок шлема. Разбираться было некогда — то ли застежка не выдержала, то ли лопнул сам ремешок, — но шлем, пробитый насквозь тяжелым болтом, покатился по белому песку, а Петр, потеряв секунду на возвращение в мир живых, снова двинулся к своей цели, тяжело дыша и чувствуя, как по щеке сползает густая струйка. По-видимому, кожу на голове стрела рассекла достаточно глубоко, хорошо хоть череп не проломила.

А еще пару мгновений спустя его рука легла на рукоять тяжелой секиры. И требовалось собрать все силы, чтобы протолкнуть в легкие добрую толику воздуха, а потом, надсаживаясь, со смачным хаканьем обрушить тяжеленное лезвие на голову метаморфа, оставшегося без оружия.

Они стояли на белом скрипучем песке. Стояли те, кто еще держался на ногах. Лика, так и не получившая ни единой царапины. Максим, уже стянувший кольчугу и перетянувший, с помощью Ниночки, продырявленное предплечье куском ткани. Михаил, получивший несколько не угрожавших жизни и здоровью порезов, которые уже почти перестали кровоточить. Петр… ему порядком досталось, и стоял он только на одном самолюбии. Да еще и потому, что справившись с двумя противниками, хотя и лишившись при этом уха вместе с существенным куском скальпа, он чувствовал себя чуть ли не эпическим героем.

Рядом на песке сидел Трошин. Его доспехи валялись неподалеку, раны были более или менее качественно перевязаны, но сил у него почти не осталось. И права уйти, чтобы нырнуть в спасительное лоно реанимационного саркофага медблока, он не имел. Команда должна ждать решения Жюри. Даже в том случае, если оно очевидно.

Они стояли молча — все будет сказано потом. А сейчас этим молчанием они отдавали дань памяти тем, кто уже не видит этого момента, момента, когда определяется будущее целой планеты.

В память о Дане Лигове, как бы ни звали его на самом деле. О человеке — все думали о нем именно как о человеке, совершенно не интересуясь, к какой именно расе принадлежал аналитик СПБ. Да и так ли уж это было важно? Куда более важным оказалось другое — что душа, сердце и кровь его были по-настоящему человеческими. И что в решающую минуту он встал рядом с ними, принося свою долгую, невообразимо долгую жизнь в жертву таким очень земным понятиям, как дружба, долг, честь…

В память о Борисе Круглове. Каждый воин когда-нибудь рискует встретить противника, превосходящего его. В жизни Бориса такой противник не встретился. А встретилась равнодушная деревяшка, увенчанная еще более равнодушной стальной полосой… швырнувшая тяжелый железный болт прямо в податливую живую плоть. Можно много и красиво говорить о тех, кто в той или иной ситуации совершил невозможное. В жизни, увы, такое случается редко. Но как же важно, чтобы каждый сделал ВСЕ, что мог…

В память о Геннадии Одинцове. Наверное, с того самого дня, когда он не смог отказать своему подчиненному в не слишком сложной, но идущей вразрез с мнением начальства просьбе, его не оставляла мысль о том, что все это — не его война. Перестрелки с клонами, маскировка внешности, даже штурм офиса «Арены» — все это было, наверное, какой-то игрой, участием в шоу, в съемках фильма, и, казалось, вот сейчас прозвучит усталый голос режиссера — «Стоп, снято!» Но голос так и не прозвучал, а игра внезапно превратилась в нечто большее, в нечто такое, что стоит любой цены. В том числе и той, которую он заплатил.

Они стояли на белом скрипучем песке и молчали.

А потом откуда-то извне пришел голос…

Послесловие