Арестант камеры 25

«Вот и всё, приехали. У меня галлюцинации», — вяло подумал я, потом зажмурился на секунду и снова открыл глаза — труба по-прежнему светила, но уже ярче. Добравшись на четвереньках до унитаза, я коснулся трубы, и она мгновенно потухла. Ощущение, которое я испытал, невозможно описать. На меня снизошёл небывалый покой. Непонятная сила разливалась внутри, прогоняя страх и боль, даруя умиротворение. Я словно очутился дома, в постели, слушая любимые записи. Даже мучительное пиканье стало казаться приятной музыкой.

Однако стоило отпустить трубу, как накатил кошмар. Я снова вцепился обеими руками в металл. Пусть я рехнулся, но пока канализационная труба облегчает мои страдания, буду держаться её.

Внезапно меня осенило. Где-то подо мной сидят Тейлор, Йан, Абигайль и Маккена. Абигайль умеет забирать боль и через трубу, соединяющую камеры, передаёт энергию, как я в своё время, когда шарахнул Коди Эпплбаум на продлёнке. Но как она узнала, где меня искать?

Конечно, узнала не она, а Йан. Должно быть, он с самого начала не выпускал меня из виду. Ему известно, где я. Неужели он, Абигайль и Маккена вместе пытаются помочь мне, практически постороннему человеку? Впрочем, похоже на правду. Никто, кроме Маккены, не способен вызвать свечение, приведшее меня к трубе. Мои глаза наполнились слезами, и я заплакал — не в первый раз, разумеется, но впервые слезы возникли не из-за боли. Впервые у меня появилась надежда выжить.

С тех пор во время пыток я бросался к трубе, и страдания прекращались. Мои невидимые друзья точно знали, когда требуется их помощь. Наверняка Йан видел, когда и как меня терзают. Меня переполняла благодарность, которая, как выяснилось, сама по себе обладает недюжинной силой. Теперь я жутко боялся выдать друзей, чтобы их, не дай Бог, не перевели в другую камеру, поэтому действовал крайне осторожно. Хватаясь за трубу, притворялся, будто блюю или пью из унитаза.

Но страх за друзей уступал другому, самому чудовищному. Я боялся, что мамы больше нет в живых, и даже всех сил Абигайль не хватало, чтобы унять этот страх.

46. Недостаток веры

Казалось, я томился в заточении уже месяц, когда лязгнул замок и металлическая дверь отворилась, впервые за долгое время озарив камеру светом. Я инстинктивно отпрянул от порога, закрывая ладонями лицо, чтобы не ослепнуть, и пробормотал:

— Не приближайтесь!

В камеру вошла Нишель, сопровождаемая двумя охранниками.

— Фу, ну и вонь! — скривилась она. — Прямо как в обезьяньей клетке. От него разит почище, чем от Зевса.

Кто-то из охранников хихикнул.

Нишель шагнула вперёд и уставилась на меня сверху вниз.

— Люк хочет тебя видеть. Поднимайся.

Люк! От этого имени меня затрясло. Перевернувшись на живот, я попытался встать на четвереньки, но не смог.

— Сказано тебе, подъём! — рявкнула Нишель.

— Не могу, — простонал я, прижимаясь лбом к бетонному полу.

Поколебавшись, Нишель кивнула охраннику. Тот потянулся было ко мне, но опасливо замер, вопросительно глядя на неё.

Нишель присела возле меня на корточки.

— Предупреждаю: шарахнешь его — и проведешь здесь весь остаток своей никчёмной жизни.

— Не шарахну.

— Откуда мне знать? Ты ведь лгун.

— Лгун или нет, но встать не могу.

Помедлив, она повернулась к охраннику.

— Помоги ему.

Тот обхватил меня со спины и легко поднял, затем убрал руки, и я кулем рухнул обратно, крича от боли.

Нишель закатила глаза.

— Тащите его волоком.

Охранник снова поднял меня, на сей раз крепко взяв за талию, и, не давая упасть, повёл к лифту. Всю дорогу я с наслаждением вдыхал прохладный воздух, упивался им, словно водой. В лифте Нишель ткнула кнопку этажа «D», заставив меня мысленно содрогнуться. Значит, Люк сейчас в темнице.

«Опять проверка, — испугался я. — Если прикажут убить Уэйда, хватит ли мне сил устоять?»

Но ведь возможен и другой, более приятный расклад. Вдруг меня решили перевести в обычную камеру? Если повезет, к Йану и девочкам. Вот бы увидеть их, обнять, поблагодарить. После камеры номер двадцать пять любая тюрьма покажется просто райским уголком.

Увы, надежды мои рухнули, когда мы миновали камеру с ребятами и свернули в блок «Н», к той самой комнате, где я провалил «испытание» с Уэйдом. Там горел свет, и дверь была приоткрыта. Охранник втащил меня внутрь.

На сей раз стульев оказалось три, и два занимали Тейлор и Осьтин. У меня упало сердце.

Господи, только не это!

Я понятия не имел, как выгляжу. В камере номер двадцать пять было темно хоть глаз выколи, поэтому даже разглядеть своё отражение в унитазе не получалось, но, судя по реакции Тейлор, видок у меня был ещё тот.

— Майкл! — только и вымолвила она.

— Боже, чувак! Что они с тобой сотворили? — ужаснулся Осьтин.

— Заткнись! — прикрикнула на него Нишель. — Прибереги жалость для себя.

Охранник усадил меня на пластиковый стул и хорошенько закрепил пластиковые путы на руках и ногах. Талию мне стянули широким пластиковым ремнём с застёжкой на спине. Меры совершенно излишние, учитывая моё состояние. Дееспособным у меня оставался только тик.

— Что происходит? — слабо пробормотал я.

— Заткнись, — повторила Нишель. — Никаких разговоров.