Арфа королей

Я пью из бурдюка и через силу съедаю полоску вяленой баранины. Затем ненадолго усаживаюсь под деревом и заставляю себя несколько раз медленно вдохнуть. Тело напряжено, как струна – меня что-то держит мертвой хваткой, то ли злость, то ли неудовлетворенность, то ли недовольство собой. Я встаю, собираю вещи и снова выхожу на тропу. Точнее пытаюсь. Но ее больше нет. Как такое возможно? Она, конечно, была узкой, но просматривалась довольно четко, проходя между двух буков на восток. Я видел ее собственными глазами. Кто-то решил надо мной подшутить? Или, может, я схожу с ума? Сегодня никаких зелий у знахарки я не пил.

Ну и пусть, дорогу можно определить по солнцу и теням. Раз уж я шел на восток, буду придерживаться этого направления и дальше, в надежде, что тропа идет прямо.

Путь долог. Настолько, что я уже не уверен, что ничего не напутал. Возможно, я сбился с пути. Теперь мне вряд ли хватит времени вернуться ко двору до наступления темноты, даже если я совсем скоро найду Брокка с Ливаун. Даже при условии, что никто из них не ранен. Будь она проклята, эта сказительница. Сколько бы Ливаун ни говорила, что целительницы достойны уважения, эта старая карга, на мой взгляд, всего лишь назойливая злюка. К тому же, теперь у нее мой нож. Это бесит меня больше всего. Да как она смеет!

Я останавливаюсь на берегу ручья, который не смогу перейти, не замочив башмаков. Кажется, что местность впереди все время меняется. Сначала я вижу перед собой падубовую рощу или каменистый выступ, по виду напоминающий лягушку, но, подойдя ближе, вдруг оказываюсь в густом ивняке или шагаю по голой, без единой травинки, земле, а под ногами хрустит галька. Слышу ворон, их хриплое, насмешливое карканье. И опять повторяю себе, что я воин с Лебяжьего острова – сильный, храбрый и находчивый. Лучший из новобранцев, что мне уже приходилось не раз доказывать. Именно меня выбрали для выполнения этой миссии. Мне поверили. Я вполне могу с этим справиться. Но на мои мысли постоянно набегают тени, и воображение рисует Дау то пятилетним, то девятилетним, то – о, великие боги! – тринадцатилетним. Тогда мои братья, отказавшись от попыток сломить меня физически, разбили мне сердце. В тринадцать лет я узнал, что такое ненависть. И теперь ненавижу себя. Ненавижу тот мой провал. Ненавижу горечь. Ненавижу слабость. Ненавижу, что меня до сих пор можно задеть. Я же так упорно работал, желая стать сильным. Так упорно работал, чтобы оказаться на Лебяжьем острове. Да, я могу одолеть Хротгара, Чианана и Йенна. Могу одолеть Брокка, хотя мне и не дано двигаться с такой плавной грацией, которая то и дело позволяет ему вырваться из захвата человека куда более сильного, чем он сам. Могу одолеть Ливаун. Иногда. Тогда что мне бояться этих ворон? Что бояться сказительницы, седой старухи? Я взрослый восемнадцатилетний мужчина и воин. Но почему тогда меня повергает в ужас мысль о возвращении домой? Нет, от первоначального плана пора отказаться. Я должен вернуться ко двору и рассказать Иллану и Арку о своей неудаче. Здесь можно бродить до наступления ночи, но так ничего и не найти.

Я застываю на месте. Стою на берегу и смотрю, как у моих ног течет чистая, прозрачная вода. Русло ручья – сплошные голыши самых разнообразных узоров, самых разнообразных оттенков серого и коричневого, черного и белого. Каждый из них отличается от другого. Человеку с богатым воображением может показаться, что эти узоры несут в себе некий смысл. Вода сделала камешки гладкими. Темными стрелами в покрытой рябью воде плавают крохотные рыбки. Когда я смотрю, как они носятся во все стороны, слышится совершенно неожиданный звук. Музыка. Кто-то играет на свирели. Я узнаю мелодию – джига в очень быстром темпе, которую Ливаун частенько исполняет под конец вечернего представления. Она разносится по лесу, пронзительная, нежная и искренняя. Так быстро ее может играть только Ливаун. Я ее нашел.

Тропинка мне больше не нужна, теперь можно идти на звуки музыки. Перехожу вброд ручей, набрав воды в ботинки, и иду туда, где лес становится все гуще. Продираюсь через подлесок, а когда он остается позади, оказываюсь у гигантского каменного выступа, который выглядит почти как стена. Куда ни глянь, скала кажется нерушимой. Без веревок на нее не взобраться. Я иду вдоль нее на звук, но свирель вдруг смолкает. Останавливаюсь. Может, Ливаун лишь взяла паузу, чтобы отдышаться? Только бы она оказалась здесь. Только бы я ее нашел. Наступает полная тишина, затихают даже птицы.