Арфеев

— Я куплю тебе новую, не волнуйся. — Его глаза излучали умиротворённость, а взгляд сквозил уверенностью, так что когда Рома подошёл ближе, эта уверенность частично передалась Насте. — Послушай меня сейчас очень внимательно, Рапунцель. Этот крейсер под названием я-ненавижу-весь-мир будет бомбить тебя по всем фронтам и не успокоится, пока не увидит, что ты тонешь. Твоя задача — покорить её и не показать слабину. Будь упёртой и настойчивой, слышишь? Я запудриваю ей мозги, но всё равно, ты же понимаешь, что многое зависит не от меня, а именно от тебя. От тебя, Насть. Ты волнуешься, я вижу, но…

— Ты тоже, — она дотронулась до его лба и чуть не обожглась. На кончиках её пальцев заблестел пот, отражаясь бликами от нависших над головой ламп. — Господи, Ром, у тебя жар!

— Я знаю, но это не от волнения. Это другое, скоро пройдёт. Сейчас тебе важно думать о самой себе, а не обо мне.

— Что ты несёшь?! Как я могу…

— Вот так! — Она замерла, когда его крик разнёсся по всему туалету. Впервые за всё время Рома повысил на неё голос. И как только он увидел настоящий, неподдельный испуг в её глазах, как резко она дёрнулась и сделала шаг назад, тогда до него дошло, что сорвалось с его губ.

Отвернувшись от Насти, Рома спрятал лицо в ладонях, вытер ими пот и, расстегнув ещё одну пуговицу рубашки, вновь повернулся.

— Прости, я… Я не знаю, у меня, похоже, приступ клаустрофобии. — Увидев, как широко раскрылись её глаза, он тут же поспешил её успокоить. — Всё нормально, это у меня с детства, я тебе просто не рассказывал. Не хотел, прости.

Рома взглянул на Настю — такую прекрасную и молодую. Волосы свободно падали на плечи и ластились дальше, к грудям. На их поверхности игриво переливались мелки капли пота, поднимаясь и опускаясь вместе с самой грудью. Она была обтянута простым чёрным бюстгальтером, замочки которого Рома выучил назубок. Прямо под ним дышал плоский живот, несомненно, такой же горячий, как и щёки Насти. Вся она, казалось, пылала и готова была сгореть прямо здесь, в этом проклятом туалете. В этом безумно маленьком туалете!

Рома видел серьёзную озабоченность в серо-голубых глазах и возненавидел себя за то, что вызвал её. Где-то глубоко внутри разрастался сумасшедшей силы огонь, а окружавшие их стены (слишком огромные стены) только усиливали набирающие обороты панику. Но он должен быть спокойным, должен. Он не позволит своему пожару устроить такой же в душе Насти. Не допустит того, чтобы его детские бзики решали судьбу той девушки, что сейчас, вся покрасневшая, в джинсах и бюстгальтере, стояла напротив него самого. Нет, он не допустит этого. Он смог открыть свой бизнес, пусть и не многомиллиардный, смог пробиться в жизни и доказать миру, что многого стоит, поэтому сможет заставить эти грёбанные стены перестать двигаться и остановиться!

Он сможет.

Сможет.

— Насть, — горло ужасно пересохло, и теперь стенки его казались ребристой поверхностью, которую царапала слюна при каждом глотке. — Со мной всё хорошо, это скоро пройдёт. Мне просто нужно умыться холодной водой. Мне будет намного хуже, если сейчас мой внешний вид покоробит тебя и испортит всё прослушивание.

— Ты весь красный, Ром! Тебе нужно…

— Футболку я снял с тебя не просто так. — Он посмотрел на дальнюю стену и убедился, что та стоит на месте. Земля под ногами всё ещё была твёрдой, но затуманенный рассудок нашёптывал, что скоро она уйдёт из-под ног. — Твоё тело прибавит тебе очков, я в этом уверен. Самое главное — следи за тем, чтобы движения твои были смелыми, раскрепощёнными и незамкнутыми.

— Ром, у тебя глаза красн…

— Отыграй перед ней Монро. Можешь представить, что за тем столом сидит мистер президент, и поздравь его с днём рождения. Будь смелой, Насть. Покажи той суке, на что ты способна. А я знаю, на что ты способна. И я буду рядом.

— Тебе на улицу надо, дурак. — Она накрыла его щёки ладонями, чувствуя ими пылающий под кожей жар. — Я волнуюсь за тебя. Если это и вправду клаустрофобия и всё так серьёзно…

— Знаешь, что серьёзно, Рапунцель? То, что ты сейчас получишь то, о чём так долго мечтала — вот что серьёзно, а не мои красные глаза! Так что не вздумай сейчас оплошать, слышишь? Мне станет лучше, но роль потом ты уже не получишь, понимаешь прикол судьбы? — Несколько капель пота разом прокатились по шее, после чего впитались в белую ткань рубашки. — Пойди и возьми своё, а я продержусь. Не помру, это уж точно.

— Ты сумасшедший. Так и знала, что это была плохая ид…

Дверь в туалет распахнулась, из-за неё вышла Эльвира Рафаэльевна, аккуратно поправляющая очки. Как только её глазки зацепились за Рому с Настей, она замерла, остановившись в дверном проёме. Казалось, только чудо помогло пролезть сквозь него её широким бёдрам. Сама Эльвира — не сидящая за столом, а вытянувшаяся во весь рост — оказалась совсем маленькой и больше походила на злобного гномика, чем на серьёзную, безумно серьёзную женщину. Её рука так и замерла возле очков, не в силах двинуться куда-либо дальше. Казалось, всё вокруг перестало двигаться, и даже проклятые стены послушно стояли на месте, не смея приближаться.