Арфист

Но подумать мне не дали. Уши вдруг заложило, как при взлете самолета, а по серо-лиловой хмари пробежала волна. И в следующее мгновение ее вспорола громадная черная членистая лапа с когтем на конце. Ребушки-воробушки, паук! Он рвется сюда! Я едва успел упасть и откатиться в сторону, иначе бы этот коготь просто пригвоздил меня к земле.

Бежать! Бежать со всех ног! Плевать, что ничего не видно и на каждом шагу можно так загреметь под фанфары, что и костей не соберешь. Быть сожранным этой тварью гораздо хуже. А если не сожранным, то… может, еще хуже. У меня просто воображение отказывает, пасуя перед волной ужаса.

Когда я стартовал, в мир серо-лилового тумана паук просунул уже четыре конечности и часть своей туши. Проверять, увидит ли меня этот монстр в густой мгле, не хотелось совершенно: почему-то казалось, что для него туман препятствием не станет.

Неизбежное случилось, когда я пробежал шагов двадцать. Прямо передо мной из тумана вынырнуло дерево; пытаясь избежать столкновения, я рыскнул в сторону, нога подвернулась, – и я со всего размаху упал. Ох, вашу же в пень! Попытался сразу вскочить. В колено словно гвоздь вонзился, но от повторного падения я все же удержался. Только скорость моя резко упала, и теперь я бежал, ковыляя. А монстр настигал. Оглянувшись, я увидел его смутную уродливую тень совсем близко. Попытался ускориться, да где там?! Только еще раз подвернул ту же самую ногу. Я рухнул, как подкошенный, но ожидаемого удара о гравий почему-то не последовало. Напротив – я упал во что-то жидко-вязкое, словно трясина. И стал тонуть.

Куда же на этот раз-то?! Я что, в самый Нижний мир провалюсь, к демонам?! Паучья лапа почти достала меня. Тварь занесла ее, словно топор палача, но ударить не успела – я снова исчез.

* * *

Здесь уже видимости не было совсем. И слышимости. И осязательных ощущений тоже. И запахов. Я словно висел в безвоздушном пространстве, но каким-то странным образом мог дышать. И зверски мерз.

А потом вдруг начал «тонуть». Меня захлестывали волны безумия – потоки образов, от которых мое сознание отчаянно пыталось спрятаться в раковину, закрыться, ничего не видеть и не ощущать, как в первые секунды в этом странном месте. Но моему сознанию этого не позволили – заставляли смотреть, а на попытки изолироваться отвечали резкими уколами пронзительной боли.

Я видел фрагменты не моей жизни, но так, словно все это происходило со мной. А иногда – будто я смотрел на что-то невообразимое сквозь странное зеркало, работающее в качестве окна. Я воспринимал себя то мужчиной, то женщиной, то… вообще не человеком, а чем-то странным с руками-лапами, вооруженными длинными когтями. Иногда даже – бесплотным духом, проходящим сквозь стены и двери. Я убивал и умирал, мучил и мучился, преследовал и убегал, меня накрывало то ужасом, то бешеной яростью. И каждый фрагмент в этом безумном калейдоскопе длился не дольше нескольких секунд, а потом разбивался вдребезги, будто кто-то запускал в зеркало камнем. Дурацкая мысль, что разбить зеркало – плохая примета, а тут их уже наколочено на неслабую такую катастрофу, вызвала у меня истерический смех, сразу же сменившийся кашлем от внезапной боли в горле.

Ребушки-воробушки! Это что, тоже память предков? Только она почему-то здесь совершенно не помогает, а напротив – губит меня. Я не узнаю ничего. Моих воспоминаний нет совсем. Может, это потому, что я потерял память? Ну так ведь именно здесь, в этом ментальном шторме может разрушиться сколь угодно прочный блок. Наверное. Но мой почему-то оставался незыблемым. Бушующее вокруг и внутри меня безумие не могло проломить стену, отделяющую меня от моего прошлого, но разрушало мое «я». Еще немного такой свистопляски – и я необратимо рехнусь. Человеческий мозг не приспособлен для подобного.

«Так то человеческий», – вдруг возникла мысль, показавшаяся мне вполне резонной: вовсе не доказано, что я человек, как, впрочем, и обратное. Кто я? Откуда взялся? Зачем пришел в этот мир со своим странным, взрывоопасным даром? Опять загадки во тьме… Похоже, я весь состою из этих загадок. И жизнь моя из них же строится.

Я не понимал, что со мной творится. Мой разум будто пропускали сквозь чудовищную ментальную дробилку, пытаясь стереть в мелкую пыль, чтобы и следа не осталось от моей личности… Или все-таки нет? Какую цель преследует эта лавина образов, обрушивающаяся на меня? А может, и нет никакой цели? Может, она – как ураган, как землетрясение, слепая разрушительная стихия, под которую мне не повезло попасть? И тут же мне стало ясно, что так оно и есть.