Ариадна

Все озарилось ясностью благодаря Ипполиту, он преподнес мне дар, показав, что такое моя жизнь на самом деле. А Ариадна не видит, какова ее жизнь, и значит, достойна жалости. Все вокруг знают, какие ритуалы проводятся на Наксосе под луной, и восстают против этого с тем самым осуждением, от которого мы со стыда сгорали тогда еще, на Крите. Или Ариадна считает, что это справедливая плата за ее безмятежную жизнь? Но как тогда смеет судить меня?

Хотелось топать ногами и кричать, задрав голову к пасмурным небесам, хоть я и понимала, что выглядеть буду глупо. Я ведь тоже себя обманывала: Тесей, мол, такой же, как все мужчины, и значит, мне тоже можно использовать свое положение с наибольшей выгодой для себя. А Ипполит показал, что существует другая жизнь. Возможен мир, где царит доброта, а не жестокость, жадность и хищный голод.

Что же до безжалостных слов сестры – не может якобы Ипполит отвечать мне взаимностью… Сердце мое заколотилось. Не верю. Не верю и все, что такая страсть, любовь столь чистая и сильная, как моя, обратно не возвращается. Может, Ипполит и сам еще ничего не понял, он ведь так невинен и скромен. Но когда я поговорю с ним по возвращении в Афины и предложу ему новую жизнь – только он, я и его лошади, – жизнь вдали от этого мира, от политики и бессмысленных правил, в другом мире, который мы сами создадим, подобном стране его детства, – вот тогда, знаю точно, Ипполит почувствует то же самое.

Итак, на Наксос нам дороги нет, ну и пусть. Я и не хотела быть причастной к тому, что происходит в тех лесах. Неважно, куда мы отправимся, лишь бы подальше от Афин, от Тесея и от жизни, к которой невыносимо уже возвращаться. Нельзя собрать ее по кусочкам и жить дальше, умудряясь сохранять равновесие между злостью и чувством долга.

Когда вдалеке стал вырисовываться афинский берег, на меня опять снизошло спокойствие. Не нужна мне помощь Ариадны. И никогда не нужна была. Она не только не разубедила меня, а лишь укрепила мою решимость.

Нынче вечером я приму ванну с лучшими ароматными маслами и буду наслаждаться роскошью, которую вскоре добровольно оставлю. Если Ипполит на охоте, как часто бывает, дождусь его возвращения и не позволю словам опять замереть в горле. Я вновь обрела мужество. И теперь случая не упущу.

Глава 29

Ариадна

Приезд Федры на Наксос, столь краткий и мучительный, оставил в душе накрепко засевшую занозу. Я не могла выкинуть сказанного ею из головы, как ни старалась забыть обо всем. Она явилась искать пристанища для них с Ипполитом, но о Наксосе подумала не из-за меня. По признанию Федры, она искала дом Диониса, полагая, что у нас тут всем нечестивцам найдется место и мы никогда не откажем паре грешников. Задуманное ею – союз мачехи и пасынка – ужаснуло меня, и я поверить не могла, что в других местах это станут приветствовать, как полагала Федра. Иначе зачем бы ей плыть сюда? Но почему она сказала так о моем муже? Ты даже не догадываешься, что представляет собой твой муж.

К нам и правда стекались женщины, бежавшие от оков несчастливого брака, этого я не могла отрицать. Но они не приводили с собой любовников, просто хотели жить в мире и гармонии среди других женщин, желавших свободы, которой нигде больше не было. Что Федра имела в виду, говоря об обрядах, совершавшихся в горах? Я часто наблюдала, как менады с цветами в распущенных волосах поднимаются в холмы на закате, вознося к небу кувшины с вином. И никогда не сомневалась в прелестной невинности и чистоте их ритуалов, полагала, что они просто пьют вино, открывая душу яркой, хмельной радости, упрочивая узы любви и дружбы между собой. Но Федра все испачкала оскорбительными намеками. Сказала, что Дионис повсюду устраивает пляски, будто он шествует по миру, разматывая клубок порока и разврата. Это не так, я знала. Наверняка подобные слухи распускали разгневанные, обиженные мужчины, оставленные моими менадами, и удивительно, что Федра поверила их несправедливым словам, знала ведь, какими жестокими и лживыми бывают все эти россказни. Сестра и сама очень скоро могла стать жертвой таких же непристойных сплетен, осуществи она свой замысел.

Я знала, что это неправда. Но все не могла забыть, как она описала мою жизнь на Наксосе, сказав, что мир мой сжался до пределов островка. Федра была права: я и в самом деле не ведала, насколько все могло измениться за его пределами, и действительно понятия не имела, где Дионис пропадает и почему. С тех пор как сестра явилась на Наксос, мой прекрасный мир дал трещину, она оставила после себя мелкие сомнения, которые звучали в глубине души докучливым хором, а на заднем фоне всегда возникали менады у побагровевшей воды – этого я тоже не могла забыть.