Арифметика войны

– Салям алейкум, – ответил ему Кардымов. – Мужик, мне надо доехать в город, до царандоя. Царандой! Ферштейн?

Афганец в грязной чалме, плохо выбритый, с усами, растопыренными как солома – они и цвета такого были, от пыли, затараторил что-то. Кардымов подумал, что все-таки надо было еще хотя бы полгода сидеть в Ташкенте, учить этот язык. Он смотрел на афганца как на инопланетянина, ни слова не понимая. На «царандой» тот не реагировал. А Кардымов-то полагал, что это будет как пароль. Ну если бы приехал, допустим, этот басмач к ним в Ярославль и сказал, мол, короче, одно только слово «милиция» – что ж его б мурыжили? Сразу указали бы правильный путь.

В Кабуле это слово уже в ходу. А сюда, наверное, еще не дошло. Может, и революция не дошла? Но какая-то власть тут имеется?

– Друг, товарищ, – сказал Кардымов. – Вези в город. К начальству! Ну, в султанат! Вилайят. К губернатору. Короче, к шаху! Шах? Ферштейн? К шаху вилайята!

– А-а-а! – затряс головой водитель. – Фамиди, Садикулла фамиди, а.

Обрадованный Кардымов обошел грузовик и залез в кабину, но чемодан не помещался, мешал. Грузовик был, наверное, китайский. Или производства еще каких-либо пигмейских народов. Водитель тронул его за плечо и указал на кузов. Кардымову не хотелось расставаться с чемоданом. На этот счет их предупреждали, мол, народ там гостеприимный, но слишком бедный, не успеешь оглянуться и т. д. Да, это только в былинах Великой Октябрьской революции бедность не порок, а достоинство. Все-таки пришлось майору уступить. Но, заглянув в кузов, он увидел распластанные там окровавленные бараньи, кажется, шкуры. «Ёшь твоё!..» – тихо выругался Кардымов.

– Э, нет, товарищ! – решительно заявил он шоферу и посмотрел на дорогу. Дорога была пустынна и туманна от зноя. Стоять по такой жаре и ждать еще? И майор сел в кабину, а чемодан водрузил между колен. Теперь ему плохо была видна дорога впереди, ну зато можно было смотреть в боковое окно. – Поехали.

И грузовик тронулся, загрохотал бортами, в кабину отовсюду полезла серым киселем пыль.

– Так ты по кожевенному делу? – спросил майор. – Как тебя? Сади… Саади?

– Садикулла! – выкрикнул афганец радостно.

Кардымов кивнул.

– А я Виктор, – он подумал, называть ли отчество, и не стал, добавил только, что он из СССР.

Афганец заговорил, улыбаясь. Кардымов слушал, не понимая ни слова, ни полслова. Грузовик натужно рокотал. В кабине пахло бензином. Кардымов чувствовал, как пыль налипает на лоб, щеки, губы, ресницы. Ему бы хотелось по-настоящему поговорить с шофером, оценить обстановку навскидку, как говорится, но он мог только кивать. Вдруг афганец полез в бардачок и достал жестяную зеленую коробку и протянул Кардымову. Тот взял, разглядывая. «Чего это?» Афганец разинул рот и бросил воображаемую щепотку. Хм. Кардымов покачал головой. «Нет, я сыт, спасибо». Тогда афганец сам открыл коробку, вынул щепоть какой-то буровато-зеленой смеси и отправил ее в рот, начал жевать, приговаривая: «Нас, нас, хуб!» Кардымов, кажется, понял. «А, вроде табака? Не, я предпочитаю курить. Хотя в такой обстановке не буду. Тут у тебя как в Крыму: все в дыму. Не, спасибо». Афганец осуждающе покачал головой, пожевал и прикрыл глаза, изображая удовольствие. Насчет наркотиков оперов предупреждали. Афганистан можно переименовать в Наркостан. Здесь чего только не производят: гашиш, опий, героин. С этим придется тоже бороться. Да и вообще рекомендовали ничего не есть и не пить в незнакомых местах с незнакомыми людьми: можно запросто подхватить гепатит, тиф, малярию, сибирскую язву или просто гельминтов, ими девяносто процентов жителей заражены. Небось, этот шофер входит в их число. Вон какие руки, с сотворения мира не мыты.

Но, конечно, смешно, а с кем ему предстоит два года есть и пить?