Ария Маргариты

Вот Отшельник возникает на верхней ступени огромной, тяжелой винтовой лестницы с намертво впаянными в столбы красными рубинами. Рубины светятся, подобно глазам голодного волка… Нет, они мигают, словно огни идущего на посадку корабля Пришельцев, ввинчивающегося в сердце джунглей мексиканского штата Чиапас. О таком корабле мне рассказал еще один мексиканец — субкоманданте Маркое, скрывающий свое лицо под черной маской повстанца и поднявший тысячи аборигенов против президента страны, президента, чей героический облик четвертовали Зеркала Власти (см. Приложение 1).

Точно: не просто лестница, а спираль! Стальная спираль, тяжело и больно проникающая в сознание, – вот с чем ассоциировалась терентьевская мелодия. Становится трудно дышать, потолок опускается все ниже и ниже, касается головы Отшельника, и его фонарь гаснет. Вернее гаснет тень фонаря, зажженного даже днем…

– Может, получится что-нибудь о пришельце, чужом в нашем мире? — словно читает мои мысли Теря.

– Ага, «в краю древних предков я жил чужаком», — мрачно цитирую я самое себя, тщетно пытаясь отделаться от видения лестницы-спирали.

Но заход в сторону темы пришельца я все-таки делаю, вспоминая фильм, где играл рок-персонаж по имени Дэвид Боуи, — «Человек, который упал с неба». Но, как всегда, получается перевертыш. Мы все — пришельцы. Мы приходим в этот мир по воле или против воли родителей или, как считают религиозные люди, по воле Господа Бога. Нас никто и не спрашивает, хотим ли мы лицезреть этот мир и жить в нем.

ПРИШЕЛЕЦ

Где-то там, в море звездных гамм, А не на Земле, Я должен был родиться. Все не так: Я в земных руках, И вокруг меня – В масках лица… Эй! Первый (ерик мой Был мольбою о пощаде, Самый первый крик мой Был прощанием с мечтой, В первом детском крике Люди в масках слышат радость, Но я крикнул сразу, Что для Земли я чужой… Снег свой меняет цвет, На снегу мой след, Я смотрю на небо, Я пришелец… Путь к звездам мне закрыт, До какой поры – Я не знаю, ноя верю, верю… Сквозь меня каждый встречный взгляд, А мои слова — Для многих гарь и копоть. Я живу… но во тьме ночной Вдруг пронзит тоска Сердце когтем… Дай, Дай мне право Жить той жизнью, что мне снится! Глотки льют неправду, Что мир вокруг ~ другой. Фарсом цепь трагедий В этой жизни повторится…

Знаю, мне ответят:

Ты не пророк, Ты чужой!».

Сюжет №2

С пришельцами благополучно пролетели. Но счет-пересчет ступеней винтовой лестницы не давал мне покоя. И тогда, из-за этого чувства поступательности, появился Сизиф. Сизиф — не то Герой, не то бандит и разбойник. Имечко, может быть, и не очень благозвучное для песни (это вам не Жанна!), да и тема — чересчур философская. «Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека», — сказал Альбер Камю, непроизвольно сделавший после своей смерти огромный вклад в дело АРИИ.