Читаем Ария Маргариты полностью

… Слепящее солнце. Белые стены домов. Белая мостовая. Белые деревья' с сидящими на белых ветвях черными птицами. Стражники с белыми рожами. Глаза — рыбьи, вываренные. Повозка подпрыгивает на булыжниках, и каждый толчок отзывается острой болью в измученном теле. Меня везут за городскую черту, чтобы бросить там: авось, волки сожрут. Вообще-то должны были сжечь на костре, но смилостивились в последнюю минуту, хотя искалечили порядочно. В черной карете, неотступно следовавшей за повозкой, сидит высокий человек в черном, до крови закусивший губы от злости. Это он написал донос Инквизиции, это он пытался уничтожить меня…

– Этот черный человек появляется в каждой твоей жизни и старается уничтожить тебя, – полная женщина с серыми глазами пристально смотрела на стекающий по свече воск. Одна желтая капля набегает на другую, получаются свирепые морды каких-то бородатых мужиков с крючковатыми носами. – В одной из прошлых жизней довелось тебе быть ведьмой… Ну, типа знахарки, которая лечит коров, людей, травки собирает, заговаривает. Примерно в 12-м веке, где-то в окрестностях Парижа…

Ведьмой? Вот тебе, бабушка, и Новый год! Давным-давно, в том самом детстве, которое пахнет венгерской черешней и настое иным на «Палинке» чардашем и в котором таинственно шуршит камыш, растущий у берегов озера Балатон, явилась мне во сне ведьма. Синий шелковый балахон, прямые волосы крыла озверевшего ворона, ни глаза… О, какие это были глаза! Они извергали яркий огонь, который, правда, не сжигал меня, а пронизывал миллионом искр и уходил в предрассветную даль. Чтобы стать там кострами скитальцев, пытавшихся найти Город Солнца. Она смотрела на меня и смеялась. Прошло много лет, но я часто вспоминаю этот взгляд. Была ли эта ведьма чьим-то отражением?

— Считай, что в настоящей жизни твой Черный Человек появился в образе алкоголика и артиста-неудачника, которого ты со всей бабьей дурью бросилась спасать. Он почти победил, забрал у тебя всю энергию, довел тебя до состояния соломенного чучела. Еще немного, и подчиненные ему шакалы радостно завыли бы, празднуя победу. Ну-ка, напомни мне, что ты видела…

Сплю. Вижу ванную комнату в своей квартире и того, кого сероглазая дама называет Черным Человеком. Он хватает меня за шею и пытается засунуть под раковину. Темно и страшно. Человек кажется огромным, почти великаном, а руки у него холодны и жестоки. Край раковины давит сверху на темечко и замыкает меня на кафельный пол пронзительной болью. И тогда я, сделав нечеловеческий рывок в сторону, освобождаюсь. Человек мгновенно исчезает, ванная комната наполняется успокаивающим серебристым светом. Но противно ноет темечко.

Вообще-то, если мне не изменяет память, такой мрачный спутник есть у каждого из нас…

— Очередная попытка прервать твою связь с Космосом чересчур банальна, он решил придавить тебя раковиной. Фу, неэстетично как! Ничего, поболит, поболит твое темечко и перестанет. Я связь восстановлю, а его, диверсанта, мы уничтожим в фиолетовом пламени. Если получится… — дама отбирает у меня толстенный том «Тибетской медицины», который я в течение всей нашей беседы почему-то прижимаю к животу. — Учти, дружок твой бывший не так прост. Его питает энергия мертвых предков и энергия используемых им женщин.

Не гадай на картах, Травы спрячь или сожги, Завтра на закате В темный лес быстрей беги.

Завтра на закате В дом к тебе придет монах, С ним десяток братьев С искрои божьей в глазах.

Ты им предсказала Смерть от крыс и пир чумы, Сразу ведьмой стала, Порожденьем злобной тьмы.

Лучше бы смолчала, Золотой устроив дождь, Но душа устала Слушать лесть и слышать ложь.

Стой! Подскажи, Как дальше жить? Стой! Оглянись, Мы здесь одни…

Стекла долго били, Книгу Жизней долго жгли, И монах убогий Обезумел от молитв.

В полночь суд свершился, Но до первых слез зари К ним чума явилась В окруженье черных крыс.

Тот самый монах, который ведет разъяренных предсказаниями жителей к дому знахарки, и есть Черный Человек. Фанатик, существо с горящим мрачным огнем взором, в рясе, подпоясанной грубой веревкой с размочаленными концами.

– Она ведьма! Ведьма! — кричит монах, размахивая крестом. –Она не спит по ночам! Все ведьмы и колдуны – ночные твари! И Сатана знает это и шепчет им по ночам свои мерзостные тайны…

И те люди, чьих детей знахарка лечила от губительной лихорадки и отравлений волчьими ягодами, чьих предков она пользовала травами, чьих жен и мужей она отваживала от поглощения губящей душу огненной воды, с просветленными липами шли через лес за изрыгающим проклятья безумцем. Печально поскрипывав сломанные грубыми башмаками молодые деревца, не успевшие насладиться жизнью, черными пиками протыкали небеса сожженные походя ели…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее