Читаем Ария Маргариты полностью

Ария Маргариты

Маргарита Анатольевна Пушкина , Маргарита Пушкина

Уцелели и здоровенные мраморные шары при въезде на территорию… Через несколько поколении освободившихся детей Графини эти шары украдут ночью ушлые голодные дядьки в телогрейках, а кладбищенские скульпторы изваяют из них двух плачущих ангелов. Ангелов под звуки похоронного оркестра, уставшего от ханжеского минора, установят на могилах бывшего сотрудника Комитета Башенной Безопасности, после крушения переквалифицировавшегося в профессора божественных откровений, и его тишайшей супруги безимени-и-фамилии, некогда работавшей на Центральное Управление Псевдоразумом по ту сторону Океана. После каждого дождя внучка-разведчица, ярая путинистка, будет находить у ног каждого ангела по трепещущей золотой рыбке — на губах у рыбки так и останется непрочитанным Спасительное для Башни Слово.

Но все-таки!

Сюжет № 1

Иногда, когда слова отказываются складываться во фразы, я пробую музыку на вкус. Эта сочиненная Полковником Терентьевым песня сначала показалась терпкой… Даже скулы свело, словно я съела за один присест килограмм хурмы.

Прошло минут пятнадцать, и во рту остался привкус абрикосовых косточек — качественный ликер «Амаретто», не контрабандный, а «родной». Или — синильная кислота.

Видение мандрагоры, пускающей корни к центру Земли. Вслед за ним появляется тень Отшельника 9-й карты Таро, с тенью фонаря в тени руки. Отшельник слоняется по всем измерениям, после того как «арийцы» перестали исполнять песню во славу его на концертах, и в каждом измерении жалуется соответствующим мойрам на свою горькую судьбину. Одна мойра — в косухе с плеча Рыжебородого Эрика, вторая — в омоновском камуфляже, а третья — в чем мать родила. Загорает.

Вот Отшельник возникает на верхней ступени огромной, тяжелой винтовой лестницы с намертво впаянными в столбы красными рубинами. Рубины светятся, подобно глазам голодного волка… Нет, они мигают, словно огни идущего на посадку корабля Пришельцев, ввинчивающегося в сердце джунглей мексиканского штата Чиапас. О таком корабле мне рассказал еще один мексиканец — субкоманданте Маркое, скрывающий свое лицо под черной маской повстанца и поднявший тысячи аборигенов против президента страны, президента, чей героический облик четвертовали Зеркала Власти (см. Приложение 1).

Точно: не просто лестница, а спираль! Стальная спираль, тяжело и больно проникающая в сознание, — вот с чем ассоциировалась терентьевская мелодия. Становится трудно дышать, потолок опускается все ниже и ниже, касается головы Отшельника, и его фонарь гаснет. Вернее гаснет тень фонаря, зажженного даже днем…

— Может, получится что-нибудь о пришельце, чужом в нашем мире? — словно читает мои мысли Теря.

— Ага, «в краю древних предков я жил чужаком», — мрачно цитирую я самое себя, тщетно пытаясь отделаться от видения лестницы-спирали.

Но заход в сторону темы пришельца я все-таки делаю, вспоминая фильм, где играл рок-персонаж по имени Дэвид Боуи, — «Человек, который упал с неба». Но, как всегда, получается перевертыш. Мы все — пришельцы. Мы приходим в этот мир по воле или против воли родителей или, как считают религиозные люди, по воле Господа Бога. Нас никто и не спрашивает, хотим ли мы лицезреть этот мир и жить в нем.

ПРИШЕЛЕЦ

Где-то там, в море звездных гамм,А не на Земле,Я должен был родиться.Все не так:Я в земных руках,И вокруг меня —В масках лица…Эй!Первый (ерик мойБыл мольбою о пощаде,Самый первый крик мойБыл прощанием с мечтой,В первом детском крикеЛюди в масках слышат радость,Но я крикнул сразу,Что для Земли я чужой…Снег свой меняет цвет,На снегу мой след,Я смотрю на небо,Я пришелец…Путь к звездам мне закрыт,До какой поры —Я не знаю, ноя верю, верю…Сквозь меня каждый встречный взгляд,А мои слова —Для многих гарь и копоть.Я живу… но во тьме ночнойВдруг пронзит тоскаСердце когтем…Дай,Дай мне правоЖить той жизнью, что мне снится!Глотки льют неправду,Что мир вокруг ~ другой.Фарсом цепь трагедийВ этой жизни повторится…Знаю, мне ответят:Ты не пророк,Ты чужой!».